Подошла Алла с подносом.

– Давно ты с ним? – спросила она, расставляятарелки.

– Десять лет, – ответила я машинально, думая освоем.

– Чего? – протянула она недоверчиво. – Какиееще десять лет? Он с женой‑то года нет как развелся…

– Слушай, что ты допытываешься? – рассердиласья. – Мы с ним в школе учились. Ну встретились, поедим сейчас и разойдемся,а ты уж сразу всполошилась!

Хороший мужик, – вздохнула Алла, – не люблю, когдачто‑то хорошее даром пропадает. А он надежный… Ну ладно, кушайте… – Онаулыбнулась подошедшему Никите и ушла.

Я съела салат с помидорами и аккуратно подобрала с тарелкиломтики жареной картошки.

– Не обращай внимания, – ответила я на безмолвныйНикитин вопрос, – я не ем мяса.

Он оглянулся на дверь, за которой скрылась Алла, потом насоседние столики. Никому не было до нас никакого дела, тогда я, улыбаясь,поменяла наши тарелки. Никита покраснел и с размаху вонзил нож в духовое мясо.

Он всегда голодный, поняла я. Дома его никто не ждет, поестьнормально может только здесь, потому что на работе его престарелая грымза дажекофе нормальный начальнику сварить не может!

Никита наелся, подобрел, крикнул Алле что‑то насчеткофе, дал мне прикурить и даже подмигнул при этом.

– У нас на комбинате… – начал он, но я не дала емудоговорить.

– Послушай, если ты еще раз начнешь про свой комбинат,то я вылью кофе тебе на голову!

Что, надоел уже я тебе со своей работой? – усмехнулсяНикита, ничуть не испугавшись перспективы быть обваренным кофе. – Думаешь,вот каким занудой стал…

– Да и был‑то… – поддакнула я.

– Думаешь небось, что я неудачник. Вместо того, чтобынайти хорошо оплачиваемую работу, я кисну на этом комбинате, воюю с Сидоровым итак далее.

Мне ли насмехаться над Никитой, да я сама полная неудачница!Но я спросила о другом:

– А почему же ты так против банкротства комбината? Есликупит какой‑нибудь серьезный богатый человек, он заплатит долги, испециализация ведь не изменится… Если сейчас так нужен ультрамарин, или как тамего, то не станет же хозяин переоборудовать комбинат в фабрику игрушек или взавод по производству презервативов! Ну выгонят, конечно, всяких Сидоровых, ноуж тебя‑то точно оставят! Без тебя они будут как без рук!

Вот, в этом все дело, – произнес Никита каким‑тостранным тоном. – Конечно, работяг выгонят, да и Бог с ними, которыезахотят работать – останутся. И я работу не потеряю, и производство наладится.Да только работать‑то я тогда буду на чужого дядю. Он будет богатеть, а явсю жизнь просижу на зарплате. И даже не в деньгах дело! – Никита отставилпустую чашку. – Я хочу сам, понимаешь, сам, создать все. Сделатьобразцовое, приносящее большие доходы предприятие, понемногу выкупать акции истать владельцем. Я знаю, что смогу это сделать, если бы только были кредиты!

– Вот как? Стало быть, ты хочешь разбогатеть? – Ясмотрела на него во все глаза.

– Какой дурак в наше время не хочет разбогатеть? Датолько я хочу не просто разбогатеть, а создать все своими руками! – Никитасмешался и сказал тихо и смущенно: – Никому про это не рассказывал, а тебе вот…

Вот какие мы, оказывается. Он хочет, видите ли, не ждатьмилости ни от кого, а сделать все своим умением. В то время как за несчастныйкомбинат бьются в высших сферах и убивают людей, этот тип, сидящий напротивменя, хочет поднять комбинат из руин честным трудом, да еще и самомуразбогатеть при этом. И стать молодым перспективным владельцем крупногопредприятия. Всего‑то…

– Ах ты, мой умница, – умилилась я и погладилаНикитушку по руке.

За этим и застала нас официантка Аллочка.

– Еще кофе будете? – угрюмо спросила она.

– Будем! – весело ответила я. – Да я бы,пожалуй, и коньячку выпила для настроения…

– Я тоже, – согласился Никита.

– Ты – тоже? – изумилась Алла.

– Неси, – строго приказал он, – и необсуждай.

У них произошел активный обмен взглядами, после чего Аллаудалилась, позабыв при ходьбе повилять бедрами.

От коньяка мне стало тепло и спокойно. Мы сидели в уголке,отгороженные от остального зала, играла тихая музыка, Никита смотрел на меня вполумраке блестящими глазами – в общем, «Спрут‑четыре»? Или – пять?Ситуация очень напоминала сцену из итальянского сериала. Мне бы только скромноевечернее платьице с вырезом и блестками. Комиссар Каттани и его очередная дама,пока еще живая – насколько я помню, всех его любимых женщин постепенноугрохали.

Посидев так некоторое время, Никита поднялся с места. ВместоАллы появилась другая официантка, которая принесла счет.

На улице до меня дошло, что Никита вроде бы за рулем.

– Как же мы поедем, ведь ты пил коньяк? –пролепетала я.

А мы никуда не поедем, – ответил он. – Мы пойдемко мне. Я живу вон там, в соседнем доме, а машину можно оставить здесь, у кафе,никто не тронет.

Как интересно, отстраненно подумала я, ну к нему – так кнему, мне, в общем‑то, все равно, лишь бы не домой.

Квартирка была маленькая и ужасно запущенная. Беспорядок тамбыл примерно месячной давности.

– Сестра иногда приходит, – пояснил Никитасмущенно, – но сейчас племянник болеет.

А самому ему порядок наводить некогда, небось и ввоскресенье на своем комбинате пропадает. Никита, видно, посмотрел на окружающеенас безобразие моими глазами и расстроился. Я видела, что он смущен, растерян иуже жалеет о том, что привел меня к себе. Я видела его насквозь, я все про негознала.

Я сбросила осточертевшие за долгий день ботинки и забраласьс ногами на диван. Поскольку больше сесть было некуда, Никита робко пристроилсярядом.

– Хочешь, я расскажу, как была в девятом классе в тебявлюблена? – спросила я.

– Не может быть! Правда? – обрадовалсяНикита. – Ну‑ка, ну‑ка, расскажи.

И я рассказала, как из‑за него попала в обществоЛеонардо да Винчи, как с замиранием сердца ждала еженедельных общих собраний, иего вежливо‑равнодушного «Здравствуй, Саша!» при нечастых встречах. Как враздевалке старалась повесить свое пальто рядом с его курткой. Как, обмирая отсчастья, рисовала плакаты к его докладу.

– Плакаты были очень хорошие, – тихо сказалНикита, – просто замечательные…

– Я три раза их переделывала, – призналась я.

Я добилась, чего хотела, Никита наконец забыл про свойкомбинат и про неудачную жизнь с женой, про то, что впереди у него кучанеприятностей, вплоть до увольнения с работы.