– Кто же это? – спросила я с интересом.

– Трубин, Николай Васильевич Трубин.

– Я вспоминаю, это было заказное убийство, Наша газетаоб этом писала. Это было ведь летом?

– Ну да… а после его смерти никто не хочет со мной дажеразговаривать… Стоит мне только заикнуться о кредитах, у всех банкиров простоотказывает слух! У меня создалось впечатление, что кто‑то за кулисамиумело направляет наш комбинат к банкротству, кому‑то это очень выгодно!

– Но все‑таки, Никита, – вернулась я кинтересующему вопросу, – почему ваш комбинат может интересовать финансовыхворотил? Мало ли дышащих на ладан умирающих предприятий? Никита, открой мнесекрет, по старой дружбе, а?

– Может быть, все дело в ультрамарине? – задумчивопроговорил Никита.

– В чем?

– В ультрамарине. Это редкий и очень дорогой краситель,который производится только у нас в Новоапраксино.

– И больше нигде в России? – уточнила я.

– Обижаешь! – с гордостью ответил Никита. –Больше нигде в мире!

– А сейчас вы его выпускаете?

– Какое там! Производство чересчур дорогостоящее! Внашем сегодняшнем состоянии нечего и думать о такой трудоемкой технологии!

– А как же жить без ультрамарина? – задала я провокационныйвопрос, но Никита снова не понял сарказма.

– Вообще‑то его покупали в небольших количестваходна голландская компания для производства художественных красок и баварскаяфирма, которая использует ультрамарин в оптическом производстве. Они и сейчасприсылают нам заявки, но мы вынуждены отказывать – сама видишь, почему. Но доменя доходили сведения о том, что в Германии разворачивается очень крупноехимическое производство, в котором ультрамарин играет очень важную роль.

– А если вам не удастся найти средства, что ждеткомбинат? – спросила я напоследок, потому что и так уже все было ясно.

Что ждет… – вздохнул Никита. – Банкротство, что же еще…И все к тому идет, то есть фирму объявят несостоятельной, проведут торги, икомбинат купит какой‑нибудь миллионер, который выплатит долги бюджету, адальше будет делать с предприятием все, что сочтет нужным.

– А как проходят такие торги? – поинтересоваласья. – Как обычный аукцион, какие показывают в кино: три удара молотком, всеучастники поднимают цену?

– Да нет, – Никита поморщился, – предприятияи крупные объекты недвижимости не продают с молотка, в таких случаях обычнопроводят закрытый тендер.

Я насторожилась, как кот, который услышал в сене шуршание иписк. Словосочетание «закрытый тендер» было мне хорошо знакомо по злополучномуделу «Домовенка».

– А кто проводит этот тендер? – осторожнопоинтересовалась я.

– Чаще всего – КУГИ, Комитет по управлению городскимимуществом…

– Да знаю я, что такое КУГИ! – машинально ответилая.

Круг замкнулся. Все это дело начиналось с КУГИ и КУГИзаканчивается. И Новоапраксинский комбинат имеет ко всей этой истории скоммерческой недвижимостью самое непосредственное отношение.

– Саша, о чем ты думаешь? – теребил меня Никита.

Оказалось, я уже минут десять сижу с застывшим лицом и неоткликаюсь на зов.

– Мне надо идти, – очнулась я от транса.

– Куда идти, что с тобой, у тебя такое странноевыражение лица… С тобой ничего не случилось? – Он тревожно заглянул мне вглаза.

Милый мой, если бы ты знал, сколько всего со мной случилось!Причем за какие‑то две недели! Раньше за десять лет нашей разлуки ничегоособенного не происходило, а теперь вот произошло.

Но я не могла ничего рассказать Никите, потому что сама ещеплохо представляла все масштабы случившегося.

– Куда ты торопишься? – допытывался Никита. –Зачем вообще приходила?

И, поскольку не добился ответа, то предложил:

– Подожди здесь немножко, я должен там работяг своихпроконтролировать. А потом сам тебя отвезу. Дождь пошел, а по нашим дорогам погрязи шлепать – это, я тебе скажу, удовольствие ниже среднего.

Я согласилась, потому что, откровенно говоря, совершенно непредставляла, куда пойду, когда приеду в город. Никита улетучился, я уселась настул и стала думать.

Допустим, имеется химический комбинат, который при умеломруководстве и небольших – относительно, конечно, – денежных вливанияхпреодолел бы все перестроечные и постперестроечные трудности и продолжал быфункционировать и производить нужную в нашей стране и за рубежом продукцию.Обычная история, таких предприятий в нашей стране, как ни странно, довольномного. Дальше все тоже обычно. Вместо молодого и толкового руководителя накомбинате сидит некий, с позволения сказать, хозяйственник, назначенный на этотпост еще в брежневские времена, которому судьба комбината, как говорится, дофени, лишь бы самому успеть до пенсии нахапать. Опять‑таки, совершеннообычная картина, встречающаяся настолько часто, что даже в газетах писать обэтом перестали – никому не интересно.

Но дальше начинается нетипичное. Оказывается, что несчастныйультрамарин, до которого раньше никому не было дела, кроме крошечной баварскойфирмочки, вдруг стал очень и очень востребованным. Немцам он вдруг страшнопонадобился, и они, прослышав, что в России существует налаженное производствоэтого ультрамарина, начали прощупывать почву на предмет заключениядолгосрочного и выгодного им договора. Но я ручаюсь, что еще раньше, чем накомбинате, об этом узнали новые «деловые люди», для которых комбинат сталлакомым кусочком: еще бы, не нужно ничего перестраивать, покупать дорогостоящееоборудование и налаживать производство – как говорят в Одессе: а мы уже на всемготовом! А поскольку стараниями директора комбинат дышит на ладан, то следуеттолько немножечко его подтолкнуть, и он благополучно скатится в пропастьбанкротства. И зорко следить, чтобы никоим образом не удалось комбинатувырваться из порочного круга, чтобы, не дай Бог, не перехватил бы он кредитов!А для этого человека, который сумел бы протолкнуть кредит, тихонечко убивают.Трубин Николай Васильевич человек не последний, крупный начальник, мало ли комууспел он дорожку перейти? И мечется милиция, ищет, кому выгоден был заказ. ПроНовоапраксинский комбинат никто и не вспомнит…

Господи, Никитушка, зайчик мой, как они тебе‑тоавтомобильную катастрофу не подстроили? Очевидно, поняли, что после смертиТрубина с тобой и разговаривать‑то никто не станет… Так что все клучшему, жизнь, она дается человеку один раз…

Я поерзала немного на неудобном стуле и продолжала думать.

Официально банкротство комбината – это только вопросвремени, и вплотную встал вопрос о закрытом тендере, потому что, как ужеговорилось, комбинат теперь представляет огромный интерес для деловых людей, ижелающих купить предприятие за бесценок не скажу, чтобы множество, но большеодного. Потому что если бы он был один, то не было бы всей истории со мной и сМишкой, я не сидела бы сейчас в этом кабинете и не чувствовала себя полнейшейдурой. Но не будем отвлекаться.