Главой новосозданной компании назначил меня. С правомнабирать сотрудников, определять направления поисков и закупать необходимоеоборудование. Я подотчетен только ему, главе огромного концерна. Конечно, унего еще не концерн, тем более – не огромный, но от сумм, которыми онворочает, захватывает дух.

Уфимцев и Коломийко, два других заместителя, сочли себя толи уязвленными, что шеф их даже не поставил в известность о таком проекте, толи еще что, но отказались от моего предложения работать вместе. Все-таки старыекадры, вместе с шефом проработали не один год, и тут вдруг такое предпочтениеновичку. Хотя и я не новичок, тридцать два года в компании, но все-таки…

Компанию я назвал «Каролина», шефу название понравилось,заметил одобрительно, что недаром самым ужасным ураганам дают женские имена. Ато, что мы выдадим на-гора – конечно же, выдадим! – встряхнет мирсильнее любого урагана.

Позвонили Аркадий с Жанной, Михаил с Мариной, Леонид с новойженой, а также Коля и Светлана. Все поздравили с головокружительным взлетом вкарьере, предупредили, что придут в гости даже без приглашения, а звонят толькодля того, чтобы не застать без штанов. Я пообещал, что никуда не сбегу,быстро отыскал в меню программу «День рождения», щелкнул, выбрал опцию«Стандарт», откинулся на спинку кресла и с покорностью стал ожидать неизбежное.

Одна из стен у меня по старинке отдана под пленочныйтелевизор, программы подобраны так, что спортивных нет вовсе, музыкальные ипрочие культурные – только в те моменты, когда нет новостей, а из новостейвысший приоритет у «Новости из лабораторий», «Нанотехнология – взлет!» и«Будущее высокого железа».

Сейчас, однако, тот редкий момент, когда вклинилисьобщеполитические, я смотрел, слушал и убеждался, что это гребаное равноправие ивсе эти подчеркиваемые права «маленького человека» достали уже не только меня,такого терпеливого и овечистого. Все наконец-то, ну наконец-то убедились, чтонельзя быдло допускать до управления государством. Раньше можно было, когдагосударство простенькое, а сейчас, когда это сложнейший высокотехнологичный вовсех отношениях инструмент – просто глупо, а иногда и преступно. Быдлосколько ни тяни вверх и ни окультуривай, останется быдлом, требующим хлеба изрелищ. И государство оно станет перестраивать принимаемыми законами так, чтобыпобольше хлеба и зрелищ, а остальное нах, нах, обойдемся!

Сегодня в парламенты ряда стран одновременно внесенызаконопроекты насчет того, что голос культурного и образованного человекадолжен весить больше, чем голос непросыхающего слесаря. В печати дебаты натему, не отстранить ли быдло от голосования вообще, но в конце концов решилипалку не перегибать, не Россия, поди, пусть в выборах принимают участие все, ноголос академика не должен быть равен голосу слесаря. С этим согласилисьпрактически во всех странах, жаркие дебаты развернулись только по самойградации важности голосов. Примерная схема такова: голос взрослого человека снеполным школьным образованием равен одному голосу, а у человека с высшимобразованием – двум. Уже аспирант имеет пять голосов, доктор наук –сто, академик – тысячу. Кроме того, добавочные голоса имеют всякиезаслуженные деятели, ветераны движений и пр., пр., пр.

Печатные органы заполнены жаркими дискуссиями на эту тему,на экранах телевизоров сражаются представители разных точек зрения. Ура, ура,ура, начинается жестокий, но пока еще незаметный отсев. Потом под гребенкупопадут не только пьяненькие слесари, над которыми кто только не изгаляется,чувствуя свое неоспоримое превосходство только на том основании, что сумелкое-как проковылять с курса на курс какого-то вуза, получить диплом и сейчасработать в какой-то конторе «для белых». В смысле, белых воротничков.

Отсев, как ни странно, вызван еще и увеличением продолжительностижизни. Вернее, не самим увеличением, а возможностью ее продления. Увы, розовыемечты, что проглотишь пилюли – станешь молодым и красивым, остались впрошлом. Пока что продление жизни удается только за счет строжайшегосамоограничения в других областях, жестокой дисциплины.

Этого уже достаточно, чтобы две трети населения земного шаразаявили, что не станут себя мучить и ограничивать, а проживут отведенныйприродой срок и красиво помрут, как все достойные люди. Все это сопровождаетсяцветистой и отработанной за тысячелетия торжественной риторикой насчет небоязнисмерти, смелого взгляда ей в глаза и тэдэ и тэпэ. Всю историю цивилизации людиумирали, это было неизбежно, и, чтобы хоть как-то примириться с этим горькимконцом, философы придумали концепцию загробной жизни и назвали это религией,атеисты сочиняли красивые и гордые песни о красивой гибели, о смерти на бегу, отом, что мужчине стыдно умирать в постели.

Из оставшейся трети около половины ломается и бросает путьдолголетия из-за тех трудностей, которые встали на пути. Если такому человекунадо, скажем, питаться только стерильно бессолевой пищей, то он, потерпев парунедель, в конце концов устроит пир, зажарив себе целого гуся, сожрет тортцеликом и в одиночку, вообще скажет громко и под аплодисменты, что на фиг емутакая жизнь, когда надо себя во всём ограничивать?

Всегда звучит это «во всём», и абсолютное большинство подэтим «всём» понимает именно жирную и жареную еду, торты, вино, и никому вголову не приходит, что есть еще наука, культура, есть книги, фильмы, Интернет,есть общение и вообще возможность видеть людей и общаться с ними! Нет, дляабсолютного большинства отказаться от куска жареного мяса – это отказатьсяот «всех радостей жизни». Что ж, не жалко, пусть дохнут.

Таким образом уже сейчас идет удаление этого быдла из числалюдей, которые хоть как-то могут воздействовать на курс общества. Они пока ещеживы и весьма активны, но вообще-то их уже можно вычеркнуть: умрут, умрутдостаточно скоро по нынешним меркам: мы, живущие по правилам продления жизни,знаем точно, что еще проживем добавочные полсотни-сто лет, а вообще-то нацеленына тысячи лет и вообще на бессмертие.

Так что проблема снимается сама по себе. Уже через сто летна планете останется из нынешних восьми миллиардов даже не миллиард, а что-тооколо пятисот миллионов. Понятно, что из них тоже будут постоянно удалятьсянаиболее слабые, я не верю, что впереди безоблачная жизнь без трудностей. Да,живем намного лучше, чем в Средневековье, по крайней мере, уничтожены все эти чумыи оспы, истреблявшие население, питаемся в сто крат лучше тогдашних королей, ночто-то иные бросаются с балконов и крыш, вешаются, топятся, стреляются,принимают смертельные дозы снотворного… А уж про передозировки наркотиковвообще молчу.

В прихожей раздался звонок, на мониторе появилосьулыбающееся лицо Коли.

– Заходи, – сказал я.

– А не застрелят? – спросил он опасливо. – А то наменя одна кинокамера как-то странно смотрит… Подозрительно даже.

– Не застрелят, – успокоил я. – И вообще кинокамерне осталось даже в Буркина-Фасо.

– А где это? – спросил он, проходя к лифту мимоследящих и сканирующих камер.