Она вошла все такая же подтянутая, с высокой грудью иплоским животом, ноги длинные, без капли жира. Мне показалось, что тугие мышцырасполагаются не там, где должны, а где красиво – настолько хороша, словнотолько что из рук именитого дизайнера. Разве что по лицу видно, что уже не юнаядевушка. Впрочем, по фигуре тоже видно: слишком хороша, отточена, у молодых всеже больше некоторой рыхлости и незавершенности.

– Привет, – сказала она. Ее глаза внимательно осмотрелименя с головы до ног. – Все качаешься?

– Ничуть, – заверил я.

– Да? А фигура спортивная. И плечи как будто стали шире.

– Это все добавки, – объяснил я.

– Ты ж вроде увлекся продлением жизни?

– А спортивные как раз и продлевают, – сообщиля. – Не знала? Если, конечно, не перегибать, не перегибать.

Она с удовольствием пила кофе, он сжигает жир, ела жирнуюрыбу, этот жир полезен, убивает какой-то другой жир, вредный, с удовольствиемгрызла черный горький шоколад, в нем тоже что-то очень полезное, не помню.Словом, она ухитряется соблюдать диету и в то же время получать удовольствиедаже от нее.

Стул она повернула так, что огромное фото Каролины на стенето и дело попадалось ей на глаза. Мне показалось, что взгляд ее погрустнел, нокогда заговорила, голос звучал достаточно нейтрально:

– Все еще не забываешь?

– Как я могу? – спросил я.

Она вздохнула.

– Я тоже помню. Это была лучшая подруга. Самая близкая. Ножизнь идет, Володя. Она должна идти!.. А ты все еще один. Понимаешь, какопытный инструктор скажу, что, если мышцы не тренировать, они усохнут. Этоотносится и к сексуальной функции.

– Перебьюсь, – ответил я вяло.

– Нерегулярный секс чреват, – напомнила она.

– Будешь смеяться, – сказал я, – но у меня нетдаже нерегулярного.

Она покачала головой, не сводя с меня очень серьезноговзгляда.

– Шутишь? Как ты живешь?

– Да так и живу, – ответил я.

– Ох, Володя… Не знаю даже, что меня удерживает схватить тебяи увести к себе! Или самой явиться к тебе со своими домашними тапочками. Из насполучилась бы неплохая пара.

Я усмехнулся без всякой веселости.

– Я знаю.

– Что?

– Что удерживает.

– Ну-ну?

– Каролина, – ответил я лаконично.

Она подумала, кивнула.

– Да, все эти годы она все еще между нами. Не только ты, ноя чувствую, что как будто в чем-то ее предам. Хотя по уму, напротив, ты долженбы перейти ко мне по наследству.

Я снова поймал на себе ее взгляд, прямой, пронизывающий,взгляд сильной и уверенной женщины, у которой все всегда получается.

– Так переходила жена погибшего к брату, – напомниля. – И автоматически становилась его второй женой.

В ее глазах блеснули искорки.

– А ты мужской шовинист? Тебе нормально, что так переходитженщина, но заедает, что можно передать и мужчину?

– Да нет, – пробормотал я.

– Тогда в чем же дело? – потребовала она.

Я смутился, не сразу сообразил, что у нее слишком уж суровоеи властное лицо.

– Все шутишь, – сказал я с неодобрением. – Тебехорошо, у тебя клуб шейпинга…

– У меня сеть клубов, – напомнила она горделиво. –И даже центральный теперь тоже мой. Я подобрала толковых менеджеров, но покачто руковожу сама. Не такое уж и легкое дело, как намекаешь!.. Вообще планируюна выборах выставить свою кандидатуру в Госдуму. Или поосторожничать, явсе-таки женщина, и начать с Московской?

– Круто, – сказал я искренне. – Тогда тебе легчебудет пропихнуть закон о здоровье. А то пока сейчас все это неуправляемое.Поднялась такая волна, что экономику перекашивает, мораль трясет, целые отраслипромышленности закрываются… а другие пышно расцветают, но все стихийно, вседиким макаром…

– Ну-ну, – сказала она поощряюще, – давай дальше.Ты формулируешь получше любого из нас.

– Потому ты и считала меня скучным? – буркнул я. –Новые ценности должны звучать примерно так: любой человек обязан заботиться освоем здоровье и своей высокой работоспособности. Любой человек обязанподдерживать свой организм в любом возрасте так, чтобы не существовали резковыраженные различия в работе, спорте и прочем.

– Предлагаешь сформулировать новый закон? – спросилаона размышляюще. – Давай, распиши подробно. У меня пара приятелей –помощники депутатов Государственной думы. При необходимости можно не ждать,когда выберут именно меня, а внести на рассмотрение…

Я поморщился.

– К любому закону относимся враждебно. Такое лучшепродвигать через моду. Через моду любую дурь можно…

Она посмотрела с подозрением в глазах.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Через моду, – поправился я, – можно и хорошеепродвинуть так же просто. Просто хорошего в нашей жизни меньше, вот всякоедерьмо и лезет.

Что-то с почками неважно, то вдруг камни в желчном пузыре,да еще в таком количестве, что можно замостить дорогу от парадного до магазиначерез улицу, то вдруг дают о себе знать не просто тупой болью, а вообще… будтоиглой кто тычет.

Врач взглянул на мой индекс в карточке, в глазах появиласьуважительность, как всегда с богатым клиентом, предложил по сходной ценеискусственные почки. А если у меня какие-то предрассудки по отношению к механическому,то вполне можно вырастить для меня из стволовых клеток новые.

– Это, конечно, пока что очень дорого, но здоровье важнее…

– Хорошо, – согласился я. – Выращивайте.

– Но это очень дорого, – сказал он с некоторымсомнением. – Механические хоть не настолько совершенные, но почти вдвоедешевле…

– Если мне по средствам, – ответил я резонно, – тоделать надо. Зачем мне средства дохлому?

Пришлось подписать контракт и уплатить четверть суммывперед, но ушел я с обещанием, что через месяц мне имплантируют одну почку, апотом, когда все заживет и когда я привыкну к новой почке, поставят и вторую.Хотя, добавил врач, вторая вообще-то создана природой как запасная. Люди живутс одной и почти не замечают разницы.

На обратном пути я представил, что мне поставили именномеханические почки. Пожалуй, я все еще остался бы русским, как китаец смеханическими почками остается китайцем. И даже с механическими руками и ногамия оставался бы русским…

Но почему я чувствую, что я вот, будучи русским, с темкитайцем в большем родстве, чем с иным соотечественником?