Перед зданием Центрального Музея Искусств длинная очередь,афиша гласит, что демонстрируются сокровища Лувра. А через неделю, судя почислам, ожидается большая экспозиция богатств Эрмитажа. Раньше я смотрел натаких людей, что простаивают в очередях, а потом щелкают хлебалами передглиняными свистульками, сработанными при князе Владимире, с презрением и не разспорил с Аркадием, который громко и с пафосом говорил о каких-то великихценностях, заключенных в этой хрени.

Потом научился смотреть равнодушно, а сейчас вдруг ясно ичетко понял, что это и есть все до единого «простые». Ни один из них не войдетв наше сверкающее будущее. Нас восхищают только новости из будущего: вести излабораторий, прогнозы ученых о новых материалах, об амбициозных проектах, а уэтих особенный и какой-то непонятный восторг вызывают вещи из прошлого. Неважно, какая ерунда, но лишь бы из прошлого. И чем более далекого прошлого, тембольше ахов. Потому наибольшие очереди были, когда привозили для показа«сокровища Тутанхамона». Это было очень давно, подруга Каролины затащила и насв музей, там перед какой-то хренью расплакалась от восторга и умиления, а ясмотрел туповато и старался понять, в чем красота, если любой деревенский кузнецнашего времени в состоянии сковать такое же, а то и намного более изящное?

– Володя, – прошептала мне тогда Каролина наухо, – ты… это… неполиткорректен!

Я осторожно выруливал в потоке машин, эти сумасшедшиелюбители искусств лезут прямо под колеса, подумал, что политкорректность –это, конечно, глупость и невероятный перегиб, однако это та необходимаявременная мера, чтобы стабилизировать отношения в обществе. А стабилизациянужна для развития науки, иначе средства тратились бы на войны, а потом бы шлина восстановление разрушенных городов и на отчаянные попытки накормить остаткиодичавшего населения.

А так в стабильном обществе, когда все сыты и начали думатьне просто о жизни, но о долгой жизни, бурно развивается та область научноймедицины, которая неизбежно поставит все с головы на ноги, как и должно быть:энергичные и сильные получают право жить неограниченно долго, а всякий тампьяный плебс, простолюдье, быдло или как ни назови – будет жить, сколькоживут животные. Даже не «получаю право», как раз право будут иметь все, носмогут им воспользоваться только те, кто сможет заплатить за эту оченьнедешевую услугу, а также у кого хватит жизненного заряда поддерживать жизнь ипосле того, как истечет «естественный» срок.

Да и вообще…

Я подумал внезапно, что все это останется в прошлом, гдесовременные полотна будут соседствовать в Музее рядом с каменными топорами.Живопись уже сейчас умирает. Раньше все века и тысячелетия художникамдостаточно было просто рисовать похоже. Чем больше похож портрет на то, с когорисуют, тем выше мастерство художника. Особенно когда ему удавалось еще иподчеркнуть силу и величественность мужчин, а женщин сделать чуточку моложе икрасивее.

Но пришла фотография, и пришлось, чтобы не проиграть,придумывать то, что фотографии не под силу. Появились всякие измы, в которых воглаву угла ставилась экспрессия, которой вроде бы фотография если не лишена, топо крайней мере ей доступна в меньшей мере. Появился сюрреализм, кубизм ипрочая фигня, из которой рядовой обыватель помнит только черный квадратМалевича и работы Пикассо. Да и то больше по обилию анекдотов.

Однако пришла пора цифровых фотоаппаратов, живописьокончательно склеила ласты, ибо встроенные редакторы позволяли делать сизображением намного больше, чем художники кистью. К тому же фотографии делатьне только намного проще и легче, но каждый с помощью прилагаемых функций можетсделать фото как любого размера, так и в любой манере.

И живопись потихоньку отступила на ту ступеньку, гденаходится изготовление матрешек и плетение лаптей в качестве сувениров.

Охранник почтительно приветствовал меня, будто я и естьсамый главный босс в этом здании. Вообще-то, если учесть, что генеральный менеджерпочти не показывается, предпочитая блистать на международных конфах, я, какодин из его заместителей, оказываюсь почти самым главным. Остальные двое,пользуясь отсутствием генерального, тоже заглядывают изредка, переложив все назаместителей, только я пашу как проклятый, но не хочу, чтобы кто-то облегчилмою ношу.

Секретарша Вероника дисциплинированно поднялась навстречу.

– Шеф, через десять минут будет звонить генеральный.

Я насторожился.

– Он что-то хотел особенное?

– Нет, только предупредил, что у него новости.

Я прошел в кабинет, велел никого не принимать, быстропросмотрел главные сводки из сфер высоких технологий. Из Центра нанотехнологийв Лос-Гварде пришло сенсационное сообщение, что удалось создать прототиппервого МЭМСа. Правда, размеры пока не устраивают создателей, но это ужепрорыв, как они уверяют, колоссальный прорыв…

Похоже, генеральный зацепился именно за это сообщение.Амбиций у него ой-ой, а развитие нанотехнологий пока что зависит не от размероввложений, как, скажем, в самолетостроении, а от правильного выбора путей. Заэто время наша фирма разрослась, окрепла, получила инвестиции, мы выполнилибольшое количество масштабных программ, так что генеральный вполне можетпойматься на этот крючок…

Насчет первого созданного МЭМСа сомневаюсь, это газетчикивыдают желанную сенсацию. Завтра-послезавтра работники Центра скромно уточнят,что это не совсем еще МЭМС, а прототип МЭМСа. Ну, пока что в сто раз крупнее. Ато и в тысячу. Это будет опубликовано мелким шрифтом, никто не заметит, а если изаметит кто, то равнодушно скользнет взглядом дальше. Всем хочется сенсаций, ане уверений, что мир не настолько уж и волшебный.

Вообще-то первые искусственные атомы и даже молекулы из нихбыли получены еще в конце двадцатого века. Так называемые квантовые точки, чтопредставляют из себя атом без ядра. Однако эти безъядерные атомы точно так жевступают во взаимодействие друг с другом, словом, ничем не отличаются отнатуральных.

Зато электроны в таких атомах очень просто ограничивать вдвижении, а также регулировать их число, всего лишь чуть сдвинуть рычажокреостата, чтобы превратить железо в золото, а говно в конфетку. Это значит, чтомы вплотную подошли к программируемой материи. Ее свойства можно менятьбыстрее, чем моргнуть глазом.

Более того, эта материя будет такой, какая нужна, а не какаяуже есть. В ядре натуральных атомов максимальное число протонов –девяносто два, как и электронов, они прочно привязаны к протонам. Большеэлектронов – это уже радиоактивное вещество, его только для бомб. Вискусственных атомах протонов нет, потому электронов можно держать сколькоугодно. То есть, говоря образно, в таблице Менделеева будут сотни тысяч, еслине миллионы элементов. Сколько изволим, столько и будет. И с теми свойствами,какие закажем. Даже самыми дикими на сегодняшний взгляд.