– Не совсем, – согласился я. – Не совсем.

Светлана наклонилась ко мне, коснувшись упругой грудью, помоему телу пробежал сладкий щекочущий разряд, а смеющийся голос шепнул в ухо:

– Не сдаются?

– Это хорошо, – прошептал я в ответ.

– Почему?

– Им важно чувствовать себя значительными…

– А тебе?

– Нет, – ответил я честно.

Она чмокнула меня в ухо, я понял ее невысказанную мысль, чтоя без того сама круть, но для всех за столом выглядело так, что Светлана сомной заигрывает, а я начинаю оттаивать и уже хоть и слабенько, но отвечаю.Жанна и Настена многозначительно переглянулись и начали многословнораспространяться о преимуществах семейной жизни примерно в тех же терминах, какраньше говорили о преимуществах социалистического строя, а мужчины, которые нетакие приземленные, заговорили о самом злободневном: здоровье, долголетии,возможности бессмертия и как все это коррелирует с морально-этическимиустановками, ведь умирать нужно, умирать правильно, умирать глубоко этично, авот желать долгой жизни и даже бессмертия – кощунство, плевок в лицорелигии. Причем любой, так как все религии держатся на вере в загробную жизнь.Отними эту веру – рухнут основы религии.

Я помалкивал, не люблю пустой болтовни, а для меня,профессионала, все эти наивно-туповатые рассуждения… ну, проходят мимо. Я дажемогу их слушать краем уха, только бы не приглашали настойчиво участвовать. Нопочему-то дилетанты, завидев композитора, начинают говорить с ним о музыке, сбанкиром – обсуждать, как повысить валовой продукт, а с медиками –как лечить все болезни. Единственное, кому ничего не советуют, –математикам. А в медицине, политике, искусстве и направленной технологии –все знатоки.

Однако же диапазон тем, которые со смаком обсуждает простойчеловек, даже очень простой, постепенно расширяется. Раньше были футбол иЧубайс, а теперь вот уже и до низов дошли новости, что человечество ждутбольшие перемены. Когда-то шла война между электронно-лучевыми телевизорами,плазменными и жидкокристаллическими, между приставками Х-box, Playstation иNintendo, между форматами СD, DVD, HD-DVD, сейчас идет такая же ожесточеннаявойна между форматами возможного бессмертия человека. Их много, куда больше,чем вариантов записи информации на хард, но все сводятся к двум основнымнаправлениям: биологическому и техническому.

Первый – это все варианты омоложения органов, клеток ипр., отключение «гена смерти», увеличение работоспособности мозга,клонирование, будь то частичное или полное, а второй вариант, увы, менеекомпромиссный и потому более шокирующий и вызывающий протесты. И чемчеловек проще, ближе к низам, которые блюют на тротуаре, тем больше онинападают на вариант постепенного перехода с биологии на другую основу. Точнее,с органики на неорганику, что дает куда более широкие перспективы, чембиологический вариант. Ведь сколько ни говори, что человек использует мозгтолько на треть, на десять процентов, на пять, а самые отчаянные договариваютсяи до одного процента, а остальное якобы просто в резерве, но понятно, что все равнотакой мозг имеет ограничения, даже по скорости передачи нервных сигналов, в товремя как в неорганике это осуществлялось бы со скоростью света.

Однако если даже человек с отключенным «геном смерти» уже несовсем человек, во всяком случае не прежний, который знает, что лет ввосемьдесят-девяносто придется помирать, и потому не старается научитьсячему-то долговременному, то ступивший на путь замены органов механическими… гм,этот даже сам не знает, и никто не знает, куда эта дорожка приведет.

Конечно, пока что это только все рассуждения,фантазирования, смутные грезы, так полагает этот простой и даже очень простой,потому его любая техническая революция застает врасплох. Правда, он ее обычновсе равно не замечает, а продолжает работать лопатой по принципу «берибольше – бросай дальше», как научился еще на строительстве пирамид имесопотамских каналов.

Потом, когда Светлана подняла меня из-за стола и утащилатанцевать, а мужчины вышли на балкон, я все еще слышал обрывки разговоров обэтом «высоком». Как принято у русских интеллигентов, все, что касаетсянауки, – плохо, мерзко и аморально, а все, что относится ккультуре, – это вершина вершин, даже если это культура ацтеков,совершавших массовые человеческие жертвоприношения, или культура плесени впробирке.

Светлана хитренько поглядывала на меня в танце, прижималасьто грудью, то бедрами, от нее пахнет призывными духами, действующими на меня,как цветок на бабочку, даже как половые гормоны самки на самца, нюхая которыеон летит километры, держа нос на ветру. Я слышал, что поступили в продажудухи, действующие избирательно на определенные группы мужчин, а на местепокупки их можно запрограммировать еще более узко, совсем узко…

Я чувствовал обволакивающий запах и начинал догадываться,что именно я и являюсь очень узкой мишенью ее духов. Воля начала слабеть, вголове появились и начали укрепляться соглашательские мысли, почти как уЗиновьева или Каменева, ну совсем меньшевик, я заставил себя сказатьзаплетающимся голосом:

– Что-то танец наш… какой-то…

– Что не так? – прошептала она.

– Все так, – ответил я слабо, – только мы… не вритм…

– Теперь так танцуют! – заверила она и прижаласьгрудью.

– А я… старомодный, – ответил я, собрав волю вкулак. – Я танцую… по старым правилам.

Она не произнесла ни слова, когда я остановился и расцепилруки на ее заднице, но я чувствовал ее сильнейшее разочарование и недоумение:как же, почему такие дорогие духи не сработали?

Через открытую дверь на балкон видно, как Аркадий стоит,прислонившись спиной к оградке и, надувая щеки, говорит Леониду веско ивнушительно:

– Бессмертие само по себе глубоко аморально, как этого немогут понять ученые…

Совсем недавно они говорили «эта страна», мелькнуло у меня вчерепушке, тут же услышал голос Леонида:

– Ты абсолютно прав, Аркадий. Это и неэтично, и опасно…

– Аморально, – повторил Аркадий с пафосом, – кбессмертию могут стремиться только ущербные души!

– Да-да, – поддержал Леонид, – именно ущербные. Ивообще, это будут даже не люди, а… даже не знаю, кто это будет.

А вот тут ты прав, мелькнула мысль. Но я не вижу ничегострашного в том, что перестанем быть всего лишь людьми, а станем чем-то лучше.Это гусеница уверена, что лучше гусеничности нет состояния, она не понимает,что является всего лишь переходным звеном к чему-то намного выше, но человек негусеница, должен учитывать такую возможность…

Светлана вздохнула:

– Ты где?.. Вижу, уже мыслями там. Ладно, пока оставлю тебя.Но не ликуй, не навсегда!

Я перевел дыхание, ноги сами вынесли на балкон, глотнул свежеговоздуха. С Аркадием неизменные Леонид и Михаил, трое интеллигентов, в своевремя получившие дипломы престижных вузов и на этом основании сразу посчитавшиесебя лучше тех, кому на фиг эти цветные бумажки. Михаил кивает, Леонид сказалчувственным баритоном, похожим на толстый-толстый слой орехового масла набутерброде: