розово-голубое кимоно. Она распахнула дверь и остановилась в проёме; прядь волос свешивалась на один глаз.

– Это я в образе Марлен Дитрих, – томно промурлыкала она. – Что думаете?

Он попытался заглянуть ей через плечо, в комнату. Там стояла узкая деревянная кровать с малиновым пуховым одеялом, у одной стены – письменный стол, у другой – журнальный столик: на нём-то и стоял дешёвый патефон, в котором крутилась пластинка. Сейчас игралась песня «Влюбляюсь вновь».

– Я не хотел вас беспокоить, – смутился он.

– Хотели-хотели, – улыбнулась она, приподняв бровь. Её дыхание пахло сигаретным дымом. – Но, сказать по правде, вы меня вовсе не беспокоите. А если и беспокоите, то я не против. – Она высунула голову в коридор и посмотрела направо, а потом налево. – Что это вы тут делаете? Я слышала, как вы там копаетесь, но подумала, что это, наверно, Баллигласское привидение.

– Хотел ещё раз проверить: уверены ли вы, что ничего не слышали вчера утром, когда на отца Лоулесса произошло нападение? Наверняка ведь была возня, какие-то крики – хоть что-нибудь.

Она застонала, приняв мучительно-скучающий вид.

– Говорю же вам, я спала. Если бы здесь выстрелили из дробовика, я бы и тогда не проснулась. Не верите?

– Да верю я, верю. Просто часто бывает так, что люди что-то слышат, не отдавая себе в этом отчёта. Сосредоточьтесь, пожалуйста, и попытайтесь вспомнить…

– Как сосредоточиться? На чём сосредоточиться? Я же вам сказала: я спала.

Он кивнул.

– Если вы не собираетесь уходить, так чего не зайдёте в комнату? Что, если матушка Даффи заметит, как вы торчите у двери в спальню хозяйской дочки? А то ведь юным девушкам, знаете ли, надлежит заботиться о своей репутации…

Песня закончилась; игла вхолостую скребла канавку.

– Простите, – сказал Страффорд и развернулся.

Она вышла в коридор и смотрела, как он уходит. Он видел её смутное отражение в стекле балконной двери в конце коридора. Она показала ему язык и распахнула кимоно. Под ним было только голое тело.

Он спустился на первый этаж. В холле его встретил полковник Осборн.

– Как успехи с поисками вашего коллеги?

Полковник был одет в охотничью куртку и до сих пор не снял кожаные краги.

– Никак, – ответил Страффорд. – Мы прекратили поиски – снег повалил слишком сильно.

– Да, и правда, к нам в гости пожаловала старая добрая метель. Если всё продолжится в том же духе, к утру снегу наметёт на целый фут.

Страффорду казалось, что снегопад происходит не только во внешнем мире, но и у него в голове. Наверно, снег продолжит идти вечно, беспрестанно, бесшумно, заглушая каждый звук, каждое движение. Он закрыл глаза и с силой вдавил кончик пальца в переносицу. Полярным исследователям нередко начинает мерещиться, что рядом с ними идёт ещё один человек…

– Послушайте, – сказал полковник, теперь уже надевая маску грубоватого дядюшки, – уже спустилась ночь, так почему бы вам не остаться и не перекусить вместе с нами? Ужинаем мы рано, так как дети собираются на какую-то вечеринку – хотя был бы я счастлив узнать, как они туда доберутся, учитывая состояние дорог.

– Благодарю вас, – сказал Страффорд, застигнутый врасплох без подготовленного оправдания. Сколь часто изысканное воспитание оборачивается недостатком!

* * *

На ужин было тушёное мясо кролика. В скромной столовой над столом из красного дерева угнетающе свисала огромная многосвечная люстра, подключённая к электросети. Стол был настолько широк, что миссис Даффи, расхаживающей вокруг него с кастрюлей и ковшом, едва хватало места, чтобы протиснуться между спинками стульев и стенами. Давешнее алжирское пойло явило себя по второму кругу за день – на сей раз в двух хрустальных графинах, по одному на обоих концах стола. Вино отдавало зловещим рубиновым блеском. Всё на столе было старым: тарелки, шишковатое столовое серебро, потертые льняные салфетки, обшарпанная солонка. Страффорд вздохнул. Опять вспоминать о родном доме!

Полковник восседал во главе стола. Он уже успел переодеться в смокинг. Слева на груди красовался ряд боевых наград. На другом конце стола томилась Сильвия Осборн. На ней было вечернее платье из переливчатого тёмно-зелёного шелка, которое придавало ей сходство с сильфидой – вернее, придавало бы, если бы не твидовая охотничья куртка полковника, накинутая ей на плечи, в которую женщина куталась, пытаясь согреться. Доминик нарядился в чёрный шёлковый пиджак и белую рубашку с открытым воротом. Лэтти по-прежнему была в кимоно, поверх которого надела тяжёлое чёрное пальто, застёгнутое у горла. Также на ней были шерстяные перчатки без пальцев, связанные из фиолетово-оранжевой пряжи. В комнате стоял холод, пробирающий до костей.

Разговор вышел бессвязным. Миссис Осборн, погружённая в глубокую отрешённость, ковырялась в тарелке, как будто искала там что-то потерянное. Полковник обернулся к Страффорду.

– Почему бы вам не рассказать нам что-нибудь о себе, инспектор, – начал он, демонстрируя зубные протезы в безнадёжной имитации ухмылки. – Женаты ли вы? Есть ли детишки?

– Нет, – ответил Страффорд. – Я одинок.

Он передёрнулся. Куснул осколок картечи, застрявший в ломте кроличьего мяса, и подумал, что, возможно, сломал коренной зуб.

Лэтти широко улыбнулась:

– Так вы что, педик?

– Лэтти! – рявкнул отец. – Немедленно извинись перед мистером Страффордом!

Девушка приложила палец к нижней губе и жеманно потупилась:

– Ой, пвофтите-ижвините, иншпектоф Стваффолд!

Сильвия Осборн вскинула голову и растерянно огляделась по сторонам, как будто услышав своё имя.

Лэтти подмигнула Страффорду.

Доминик Осборн сидел на своей стороне стола и неторопливо жевал, уткнувшись в тарелку. Лэтти швырнула в него коркой хлеба.

– А почему бы тебе не рассказать нам о себе, Дом-Дом? – сказала она. – Есть какие-нибудь планы на брак? Хорошенькая жёнушка и несколько славных детишек – самое то, чтобы остепениться. А, милый братец?

– Заткнись, – прошипел Доминик. Обернулся к отцу: – Она что, снова пила?

Брови полковника взлетели вверх.

– Так она же не пьёт, нет? – Он встревоженно повернулся к дочери. – Дочь, ты же не пьёшь?

– Неть конесьно, папочка, – вновь пропищала она, изображая детский голосок. А потом рассмеялась: – Если не считать одной-двух рюмок джина с тоником перед обедом, капельки шампанского где-то ближе к вечеру да пары стопок бренди напоследок перед сном. В остальном-то я строгая трезвенница.

Полковник снова обратил к сыну умоляющий взгляд:

– Она же шутит, да?

Доминик ничего не сказал и угрюмо сосредоточился на еде.

Миссис Даффи пришла убрать тарелки. На десерт будет тапиока, объявила она.

– Пойду переоденусь, – сказала Лэтти.

Она отбросила салфетку, отодвинула стул и встала, плотно закутавшись в черное пальто, как в накидку. Снова подмигнула Страффорду. Отец начал было ей что-то говорить, но она не повела и ухом и удалилась, хрипло подражая Марлен Дитрих:

Влюбляюсь вновь,