Теперь уже Рэдфорд с сомнением посмотрел за окно на свинцовое небо.

– Наверняка он где-нибудь укрылся.

– Может, и так. Но боюсь, он мог получить травму – упасть или что-то в этом роде. Ему уже давно пора было позвонить по телефону, чтобы сообщить мне о своём местонахождении.

– Поднимайтесь в кабинет, – сказал Рэдфорд, протиснулся мимо него, поднял дверцу стойки и устало заковылял вверх по узкой деревянной лестнице.

Страффорд обернулся к Стенсону.

– Соберите людей, – скомандовал он, – столько, сколько сможете найти. Скажите им, что придётся какое-то время поторчать на воздухе, поэтому им понадобится одеться по погоде.

– Так я теперь должен подчиняться вашим приказам?

– Да. Никого старше по званию я здесь не вижу, а вы?

Рэдфорд остановился у верхнего конца лестницы, чтобы послушать этот обмен любезностями. Потом, не говоря ни слова, продолжил путь наверх. Лицо дежурного побагровело от гнева.

– А ещё вызовите пожарных и работников скорой помощи, – сказал Страффорд, – и вообще всех, кто придёт вам на ум.

– Что скажете насчёт бойскаутов? – поинтересовался Стенсон с кислой ухмылкой.

– Неплохая мысль, – сказал Страффорд и отвернулся.

Он двинулся вслед за Рэдфордом вверх по лестнице.

– А чего бы и не гёрлскаутов? – прорычал снизу рядовой Стенсон.

Окно в кабинете Рэдфорда подёрнулось плёнкой льда с внутренней стороны.

– Опять отопление отключилось, чёрт бы его побрал, – пожаловался он. – Всё катится к чёртовой матери. Сначала убивают этого священника, теперь вот вы потеряли этого своего Стаффорда…

– Дженкинса, – поправил Страффорд, – сержанта сыскной полиции Дженкинса. А Страффорд – это я. Стр-р-раффорд – через букву «р». Вы знаете моего шефа, старшего суперинтенданта Хэкетта?

– Это с Пирс-стрит который? Слыхал. Что там за дело об убийстве, которое он так и не раскрыл? О каком-то там типе по фамилии Костиган, которого нашли в Феникс-парке со свёрнутой шеей, верно?

Страффорд пододвинул стул и сел за стол.

– Я правда чего-то не понимаю во всём этом деле. Может быть, вы сможете меня просветить.

– Что такое?

– Приходскому священнику наносят ножевое ранение в шею, а для полного счастья ещё и кастрируют, но, кажется, никого это особо не беспокоит. Не может же быть такого, чтобы в этих краях происходило столько убийств? Я к тому, что, казалось бы, весь городок должен был переполошиться…

Рэдфорд отрешился, его глаза были пусты. Он достал из нагрудного кармана мундира пачку «Джона Плейера» и закурил. При первом же вдохе так сильно закашлялся, что согнулся пополам, задрал колено, зажмурился и ухватился одной рукой за стол.

– Господи Иисусе! – выдохнул он наконец, откинувшись на стуле и встряхнувшись. – Эта дрянь до погибели меня доведёт! – Он набрал в лёгкие воздуха и снова встряхнулся. – Извините, о чём вы меня спрашивали?

– Неважно. Я слышал, он был очень популярен, ваш отец Лоулесс.

Рэдфорд ещё раз затянулся сигаретой, собираясь с духом, но на этот раз кашля не последовало.

– Да, он был востребован в определённых кругах.

– В определённых – да. А в остальных – нет?

Рэдфорд рассеянно разглядывал стопку бумаг у себя на столе.

– Давайте сформулируем это так, – сказал он. – Этому парню никогда не светило умереть среди своих.

– Что вы имеете в виду?

– Именно то, что и говорю. Слишком уж он любил своих высокородных дружков. Лучше бы он заботился о своих прихожанах, а не якшался с протестоидами. Короче говоря… – он махнул рукой, давая понять, что не готов сейчас обсуждать тему популярности отца Лоулесса или её отсутствия. – Дайте мне описание вашего человека. Как там, ещё раз, его фамилия?

– Дженкинс, – терпеливо повторил Страффорд, подавляя нарастающее чувство раздражения. – Сержант сыскной полиции Амброз Дженкинс.

– Амброз?

– Он же Амби. Двадцати пяти – двадцати шести лет. Среднего роста, волосы каштановые, глаза голубые или, может быть, серые, точно не помню. – Он задумался, стоит ли упомянуть характерную форму головы Дженкинса. В конце концов, это же была особая примета. – Коричневое пальто, чёрные туфли…

Он смолк и ещё раз посмотрел в высокое окно, залитое молочной белизной неба. В этот миг к нему пришло необъяснимо отчётливое понимание того, что Амби Дженкинс мёртв.

22

Поисковая группа собралась на газоне перед Баллигласс-хаусом. Страффорд с замиранием сердца увидел, насколько разношёрстная это была компания. В её составе было трое полицейских в плащах и балаклавах под фуражками, а вместе с ними полдюжины членов пожарной команды в клеёнчатых накидках и касках, трое или четверо прыщавых юношей из бригады скорой помощи Святого Иоанна, скаутский вожак из Уэксфорда, обречённый злой судьбой носить фамилию Дубенпоппинс, и одинокий бойскаут, здоровенный детина, мучимый бронхиальным кашлем, которого немедленно отправили домой из опасения, что он заработает воспаление лёгких. Явилось также около десятка гражданских добровольцев, до омерзения весёлых типов. Это были фермеры и батраки, один водитель автобуса на пенсии, один помощник бакалейщика и один муниципальный рабочий А также чья-то мать – необъятно толстая женщина в резиновых сапогах и мужской матерчатой кепке.

На мероприятии царила праздничная атмосфера. Люди сбивались в кучки, курили и отпускали шуточки. Полковник Осборн пожертвовал на нужды группы три бутылки алжирского вина, из которого миссис Даффи сделала пунш с гвоздикой, полосками апельсиновой цедры и ломтиками яблок, каковой вынесла в металлическом самоваре и поставила на перевёрнутый деревянный ящик у подножия крыльца. Кэтлин, посудомойка, раздала собравшимся стаканы, кружки, чайные чашки и даже пару банок из-под варенья. Полковник Осборн в армейской шинели и кожаных крагах стоял вместе со Страффордом на крыльце перед входной дверью и с некоторым изумлением наблюдал за происходящим.

– Похоже на утро перед охотой, – сказал Осборн. – Того и гляди выпьют по стременной и поскачут…

Небо заволакивали тучи, но воздух был чист и прозрачен, хотя время от времени сверху вниз слетала одинокая снежинка – неровно, как пьяная бабочка. На подъездной дорожке были припаркованы две полицейские машины, карета скорой помощи, трактор, экскаватор и вездеход. Лэтти вернулась из Уэксфорда с прописанным лекарством для мачехи. Она предложила помочь, но отец запретил – «Помилуй бог, да такая тростинка, как ты, околеет от холода в первый же час!» – и она потопала в дом, ругаясь себе под нос.

Последняя порция пунша была допита, и поиски вот-вот готовы были начаться, но тут за рулём собственного автомобиля, ветхого старого «уолсли» с отсутствующим крылом, появился сержант Рэдфорд. На нём были овчинный тулуп и шерстяная шапка, надвинутая на уши. Щёки и нос у него покрылись пятнами и яркими прожилками, а глаза, окружённые сеткой морщин, нещадно слезились. Это был больной человек, сломленный безутешным горем. Не прошло и трёх месяцев, как умер его сын.