«От верблюда, – совсем по-детски мысленно сказалаона. – Ерохин убил Владимира Вакара наспех, в неудобное время и внеудобном месте, не подстраховавшись против возможности нарваться на очевидцев,в силу чего ему пришлось совершить второе убийство, убирая неизвестно откудавзявшегося Бокра. Ерохин, судя по результатам наблюдения, не производитвпечатления человека глупого и непредусмотрительного, и, если он пошел на такое,значит, у него были очень веские причины. Его поджимало время. Он засек Вакара,но, вместо того чтобы заманить охотника подальше и расправиться с ним, убиваетего прямо в подъезде, рискуя быть увиденным. Это означает, что он боится Вакаране только как убийцу, но и как свидетеля, который в любой момент можетвозникнуть за спиной и увидеть что-то, для его глаз не предназначенное».

– Такие данные у меня есть, – хладнокровно ответилаНастя и умолкла, ясно давая понять, что дискутировать на эту тему не намерена.

– Но мы можем быть уверены, что вы передадите нам всюимеющуюся у вас информацию? – пытливо повторил Растяпин, сделав упор наслове «всю».

– Вы уже заранее подозреваете меня внедобросовестности? – зло усмехнулась она. Этот Растяпин ей не понравилсясразу. Хам трамвайный. Не умеет с женщинами здороваться. Увидел бы тебя Вакар,который готов был провожать меня поздно вечером домой просто потому, что яженщина, а он – офицер и мужчина. А ты, Растяпин, дерьмо толстозадое.

При мысли о Вакаре в горле снова встал ком и на глаза сталинаворачиваться слезы. Настя судорожно сглотнула и сделала глубокий вдох, чтобыуспокоиться.

– Зачем вы так, Анастасия Павловна, – укоризненносказал дипломатичный Гришин, бросая в сторону Растяпина уничтожающийвзгляд. – Юрий Викторович не имел в виду ничего оскорбительного. Он простонеловко построил фразу. Я хочу, чтобы вы поняли…

Дальше опять полились слова об обороноспособности нашейстраны, стратегическом сырье, преступном разворовывании национальных богатств,политической международной арене, интересах России в мусульманском мире. Всеслова были понятными и правильными, но они не давали ответа на вопрос: каксправиться с горем, когда теряешь близких? Что будет с семьей Кости Малушкина?Что будет с семьей Вакара? Как перенесет смерть сына Эдуард Петрович Денисов? Икак справится с болью она сама, Настя Каменская? У каждого человека свояправда. Правда этих людей из ФСК в том, что нет ничего важнее интересовгосударства. Правда Насти Каменской в том, что нет ничего важнее человеческойжизни, даже если это жизнь бывшего уголовника, даже если это жизньгенерала-убийцы. Потому что смерть – это необратимо, это уже нельзя исправить.

– Можете быть свободны, Анастасия Павловна, – сухосказал Гордеев. – Не отлучайтесь, я еще вас вызову.

Настя с облегчением покинула кабинет начальника. Сразу же задверью, еще находясь в коридоре, она скинула туфли и дальше пошла босиком,чувствуя через тонкую ткань колготок холодный пол, влажный от воды и грязи,нанесенной с улицы многочисленными ботинками и сапогами.

Гордеев появился часа через два, как следует вымотав душуколлегам-контрразведчикам, увиливая от их расспросов, давая расплывчатые ответыи туманные обещания и попутно пытаясь вытянуть из них как можно большеинформации. Проводив гостей, он не стал звонить Каменской, а зашел к ней.

– Как ты, Стасенька? – ласково спросил он.

– Плохо, Виктор Алексеевич. Со мной такое в первый раз.

– Ничего, девочка, держись. Не хочу сказать, что ты к этомупривыкнешь, к этому как раз не надо привыкать, но со временем ты научишься сэтим справляться. Что слышно о Ерохине?

– Ерохин в бегах, – вяло махнула она рукой. – Ещеутром стало известно, что он исчез. Человек Денисова сказал следователю, что вВакара и в него стрелял Игорь Ерохин, милиция тут же кинулась его искать, а егои след простыл. Но это ерунда, Виктор Алексеевич, никуда он не денется.

– Откуда такая уверенность?

– Во-первых, он не может надолго оставить Резникова.

– Почему?

– Ну откуда же я знаю, – раздраженно ответилаона. – Не может, и все. Потому что, если бы мог, он бы не стал торопитьсяс убийством Вакара. Если Вакар опасен как потенциальный очевидец какого-тособытия, то можно ведь и не участвовать в этом событии, верно? Вакар ходитследом за Ерохиным, следовательно, где нет Ерохина, там нет и Вакара. Но Ерохинпочему-то не может позволить себе «не быть» где-то и притом весьма скоро,поэтому он спешит убить Вакара, чтобы не привести его за собой.

– Допустим, – кивнул Колобок. – А во-вторых?

– А во-вторых, по пятам за Ерохиным ходит человек Денисова.И я очень надеюсь, что он его не упустит.

– Это хорошо, что надеешься, – вздохнул Гордеев. –Я не хотел тебе говорить, но, наверное, все-таки скажу. Это жестоко с моейстороны – говорить тебе об этом сейчас, тем более что ты и сама должна этопонимать. Но я должен быть уверен, что ты это понимаешь.

Он помолчал, перебирая ручки и карандаши на ее столе.

– Ты говорила мне, что Денисов – твой должник, и поэтому тыимеешь моральное право попросить его об услуге. Эта услуга обернулась тем, чтоты отняла у него сына. Теперь ты – его должница, и долг этот тебе уже неотдать. Никогда. И ничем. Ты должна отдавать себе отчет в том, что, покаДенисов жив, ты будешь с ним расплачиваться за свою неосмотрительность.

– Я это понимаю, – глухо ответила Настя, а просебя добавила: «Как сказал бы покойный генерал Вакар, я готова нестиответственность за все, что сделала. Как ни чудовищно это звучит, но вы,Владимир Сергеевич, стали в чем-то для меня моральным ориентиром. Спасибо вам.И простите меня».

Траурный митинг проходил в актовом зале Академии Генштаба.Эдуард Петрович Денисов настоял на том, чтобы прийти сюда вместе с Настей.

– Я хочу увидеть человека, спасая которого, погиб мойсын, – твердо сказал он.

Они стояли рядом в толпе людей, пришедших проститься сгенералом Владимиром Вакаром – бледная измученная Настя и высокий седойДенисов, ничем не выдававший своего состояния. Возле гроба они увидели жену идочь Вакара, рядом с ними был Дмитрий Сотников. На Лизу было страшно смотреть,она, казалось, не понимала, что происходит, и все силилась понять, почему ееотец лежит здесь, а какие-то чужие люди говорят ему прощальные слова. На еепочерневшем лице была печать безумия и отчаяния. Ноги ее то и дело подгибались,и Дмитрию приходилось осторожно ее подхватывать, чтобы она не упала. Елена,напротив, стояла строгая и торжественная, с просветлевшим умиротворенным лицом,будто слушала хор ангелов, певший для нее одной.

– Мы, солдаты воздушно-десантной дивизии, которой командовалгенерал-майор Вакар, всегда будем помнить, что обязаны жизнью только ему. Онвзял на себя смелость не выполнить приказ, основанный на устаревшей информации,он рисковал всем, но он уберег нас, мальчишек, от верной смерти… Нас здесьшестьдесят пять человек, и мы пришли, чтобы сказать, что в каждом из нас ВладимирСергеевич проживет шестьдесят пять жизней, потому что, пока мы живы и пока мыего помним, он будет с нами.