И снова молчание, на этот раз не тягостное, а словнонасыщенное электрическими разрядами. Насте казалось, что если Вакар сейчас незаговорит, то она просто упадет в обморок от напряжения.

– Я не буду отвечать на ваши вопросы, – наконецпроизнес он.

– В 1992 году вы убили Юрия Орешкина, в 1993-м – Закушняка иГабдрахманова. Теперь на очереди Игорь Ерохин. Поймите же, Владимир Сергеевич,я не могу раскрыть убийство Малушкина без ваших показаний, а вы отказываетесьих дать, потому что не хотите обнаружить свой интерес к Ерохину. Но ведь, есливы его все-таки убьете, я буду точно знать, что это сделали вы. И вам придетсяотвечать за все четыре трупа. Пока Ерохин жив, я не могу доказать, что вы убилитех троих, пусть это останется на вашей совести, доказательств у меня все равнонет, если только вы сами не признаетесь. Но после убийства Ерохина я костьмилягу, но повешу на вас смерть всех четверых. Откажитесь от своего намерения.Отдайте мне Ерохина. Пожалуйста, – тихо добавила она.

– Я готов нести ответственность за все, что делаю, –жестко сказал генерал. – Но помогать вам я не намерен.

«Я была права, ты мне не по зубам, – с досадой подумалаНастя. – Тюрьмы ты не боишься, позора и бесчестья тоже. Но должно же бытьу тебя слабое место, должно, ты же человек, а не железка. И я его найду».

– Больше вы мне ничего не скажете?

– Нет, больше ничего.

– Очень жаль, – сказала она, поднимаясь соскамейки. – В таком случае не буду больше отнимать у вас время. Но вывсе-таки подумайте о моих словах.

– Вы далеко живете? – неожиданно спросил он.

– Далеко, на Щелковской.

– Рядом с метро?

– Нет, еще на автобусе ехать четыре остановки.

– Я вас провожу.

– Зачем? – изумилась она.

– Женщина не должна ходить одна в позднее время, –решительно ответил Вакар.

– Я не женщина, – усмехнулась Настя, – я –работник милиции, так что провожать меня не нужно.

– У вас есть оружие?

– В сейфе лежит.

– Почему не носите?

«Господи, да он меня отчитывает, что ли? Ай да генерал!Хороший ты мужик, генерал Вакар, только, похоже, очень несчастный».

– Не ношу, и все, – пожала она плечами. – Я им ипользоваться-то толком не умею.

– Плохо, – строго произнес Вакар. – У вас что,служебная подготовка не проводится? Контрольные стрельбы?

– Да все у нас проводится, только я отлыниваю.

– Плохо, – снова повторил Вакар. – Я вас все-такипровожу.

– Не надо, меня возле метро ждет машина.

– В таком случае прошу меня извинить за навязчивость, –сухо сказал он и, повернувшись всем корпусом, пошел в сторону Сущевского вала.

Дмитрий Сотников разговаривал с Настей неохотно.

– Вы в чем-то подозреваете Владимира Сергеевича? –настороженно спросил он.

– Ни в коем случае, – солгала она, не моргнувглазом. – Дело в том, что Владимир Сергеевич является свидетелем убийства,но по каким-то непонятным мне причинам отказывается дать показания. Мнекажется, что моя настойчивость граничит с жестокостью, и я хочу попытатьсяпонять его характер, чтобы обойтись с генералом как можно более деликатно.Пожалуйста, расскажите мне о его семье.

– Зачем? Почему бы вам не пойти к нему домой и не посмотретьсамой?

– Я не хочу тревожить людей, перенесших такуютрагедию, – сказала она наобум. И попала в цель. Дмитрий сразу смягчился.

– Значит, вы знаете?

– Конечно.

– Елена Викторовна совсем… – Он замялся, не желая обижатьмать Лизы и стараясь подобрать подобающие слова. – Одним словом, она всеэти годы пребывает в глубоком трауре и заставляет всю семью жить под сеньювечной трагедии. Вот, примерно так. Знаете, Андрюшина комната, Андрюшины вещи,рисунки, стихи, фотографии. В таком духе.

– А дочь?

– С Лизой тоже плохо. Она все время болеет, без конца пьеткакие-то таблетки, живет только воспоминаниями о брате. Если хотите знать моемнение, они генерала совсем задавили. Он же нормальный мужик с нормальнойпсихикой, представляете, каково ему в этом царстве слез и причитаний?

– Вы хорошо знаете Владимира Сергеевича?

– Не очень. Вот Лизу я знаю много лет.

– У вас близкие отношения?

Сотников посмотрел на Настю с упреком и недоумением.

– Какое это имеет значение?

– Никакого. Я просто спросила. Она вас любит?

– Наверное.

– А вы?

– Анастасия Павловна, вы пришли говорить о ее отце, а не онаших с ней отношениях. Я прав?

– Разумеется, вы правы. Но коль вы знаете ее отца не оченьхорошо, то, может быть, ваш рассказ о Лизе поможет мне понять его характер.

– Лиза… Ну, она полностью попала под влияние матери. Ходитна кладбище каждую неделю и готова на полном серьезе обсуждать вопрос о том,понравились ли Андрюше цветы, которые она ему принесла.

– А что, Елена Викторовна верит в бессмертие души?

– Еще как верит! И в церковь ходит, да еще и Лизузаставляет. Даже крещение приняла. Лиза рассказывала, что теперь у матери одинсвет в окошке – ее крестная. Незыблемый авторитет.

Они проговорили целый час. За это время Насте удалосьсоставить некоторое представление о той обстановке, в которой жил генералВакар, и она еще больше уверилась, что ключ к несговорчивому свидетелю надоискать именно здесь.

Расставшись с Сотниковым, она связалась с Бокром ирассказала ему про церковь, которую посещала Елена Вакар.

– Там крутится некая тетя Люба, крестная мать Елены.Посмотрите, что это за человек. Мне бы надо с ней поговорить.

– У нас тоже есть новости, – сообщил Бокр. –Резников зашевелился, вечером сообщу подробнее.

Ближе к концу дня Настю вызвал Гордеев. Он был злой икрасный.

– Ты маленькая паршивка, – изрек он, едва увидев Настюна пороге своего кабинета. – Какого лешего ты мне не сказала, что Резниковбыл связан с оборонными объектами? Я начал наводить о нем справки, а мне вответ показали большую красивую фигу, да еще и пытались из меня информациювытрясти.

– Я не знала, – растерялась Настя. – Честноеслово, я не знала. У меня таких сведений не было.

– Плохо, что не было. Куда твои хваленые бандиты глядели?Теперь того и жди явятся наши доблестные контрразведчики и заберут себе весьматериал, в том числе и убийство Малушкина. А ведь ты его, как я понимаю, почтираскрыла. Опять все лавры им достанутся, а нам – пенделя под задницу. Черт, зналбы, ни за что бы не сунулся проверять твоего Резникова.