Я налила два бокала текилы. Илья повертел свой бокал вруках, сделал глоток и опять закашлялся.

– Послушай, ты есть будешь? – спросила я его,когда приступ закончился.

– Какое тут есть, – махнул рукой он.

– А может, икры? Ты какую любишь: красную или черную?

– Не суетись, Машка, мне все равно кусок в горло непойдет.

– Илья, так нельзя, если ты не будешь есть, тозагнешься в два счета. Что врач говорит про твой кашель?

– Это пневмоцитоз. Я простыл и этим ускорил развитиеболезни. Я уже не могу глотать лекарства! У меня все тело в аллергической сыпии, как беременную бабу, меня мучает этот чертов токсикоз. Я уже весь исколот. Уменя больше вен нет. Уже узлы образуются, хуже чем у наркомана. Я уже дваждыпобывал в анафилактическом шоке. Я похудел на тридцать килограмм. Я, наверное,скоро сдохну, Машка.

– Ты прямо как врач, знаешь все медицинские термины.

– Конечно. Каждый день в больнице торчу. Тут и дуракбудет все наизусть знать.

– И все-таки, что говорят врачи, сколько ты ещепротянешь?

– Хрен его знает. Ты же знаешь этих врачей. Они никогдане скажут правды. Может, несколько недель, может, месяцев, но год я не протяну,это точно.

Я залпом выпила текилу и с ужасом посмотрела на Илью.Неужели и меня ожидает такая участь? Ведь пока я чувствую себя хорошо. У меняничего не болит и даже лимфатические узлы не опухли. Вот только усталость,жуткая усталость, нарастающая изо дня в день…

Как всегда, неожиданно зазвонил мобильный. Я взяла трубку иуслышала голос Николая.

– Машенька, я хотел с тобой попрощаться. Ты сейчас где?

– Прохожу паспортный контроль, – ответила я.

– Удачного тебе полета. Знаешь, я постоянно прокручиваюнашу с тобой ночь и думаю о том, что ты сногсшибательная женщина.

– Спасибо. Я позвоню, как только вернусь домой.

Я бросила трубку на диван и потянулась за сигаретой.

– Кто это?

– Клиент.

– Маш, можно я останусь у тебя ночевать? –запинаясь, спросил Илья.

– Нет. У тебя есть где ночевать. Мне не нравится, когдав моем доме ночуют посторонние люди.

– Но я же не посторонний.

– А какой ты?

– Я близкий.

– Близкие люди не подкладывают тех, кто им дорог, подчужих людей.

– Маша, но мы же обсуждали с тобой эту тему. Илья селна пол рядом со мной и уткнулся в мои колени.

– Машка, у меня ведь никого нет. Никого, кроме тебя. Тыдаже не представляешь, как я одинок. Я устал бороться за свою жизнь. Слекарствами напряженка, даже за большие деньги. Очень часто в Спид-центрприходит благотворительная помощь. По идее, ее должны раздавать всем больным,но на самом деле она достается тем, кто успел занять более-менее значимоеположение в обществе, а еще чаще тем, у кого есть деньги. Я могу купить этупомощь, а художник, с которым мы часто встречаемся около процедурного кабинета, –нет, потому что у него нет денег, хотя он рисует прекрасные картины. Япознакомился с одним мужичком. Он ездил отдыхать в Сочи. Там сошелся сразбитной девицей. Трахнулся. Приехал домой – а у него хламидиоз, трихомоноз исифилис. Он поклялся ее найти и убить. От всего вылечился. Потом пошел сдаватьанализы, а у него, оказывается, еще и спид вылез. Стал он ее искать, узнал, чтоона из Мичуринска. Нашел… Ему показали се могилу. Сейчас он лежит в реанимациии помочь ему никто не может. Понимаешь, Машка, у него была цель, и он упорношел к этой цели, узнав, что болен спидом. Он мечтал только об одном: найти этудевку и убить. Но когда он увидел могилу и понял, что цели больше нет, жизньдля него утратила всякий смысл. Он перестал бороться, и спид тут же доконал его.Сказали, что он протянет всего несколько дней. Тебе пока везет. Ты ещенормально себя чувствуешь, а мне скоро крышка. Говорят, человек всегдачувствует свою смерть, это правда, я чувствую ее приближение. Она подкралась ивыжидает момент, чтобы наброситься. Знаешь, как тяжело остаться один на один сосмертью. Впрочем, тебе этого не понять, ты поймешь позже. Можно держатьсятолько вдвоем, а одному остается наблюдать за разложением собственного тела. Яхотел лечь в стационар, да не рискнул, там смертью еще больше пахнет. В однойпалате скромный паренек лежит, немного забитый. Его из армии с вичемкомиссовали. Его там кавказцы опустили в каптерке. Он сначала хотел с жизньюпокончить, но затем в религию вдарился, лег в стационар. Комнату иконамиобвешал. Говорит, помогает. В этом стационаре в каждой палате иконы висят. Этопохоже на дурдом. Если туда лечь, то можно вообще головой поехать… А один чудиксо мной лечится, вообще странный. У него отец банкир, постоянно по заграничнымкомандировкам мотается, а этот по девкам отрывался. Сядет в папину машину ивперед по Тверской с сигаретой в зубах. Он молодой, в институте учится. Яспрашиваю: “Сколько у тебя телок было?” Он отвечает: “Десять”. Я его спрашиваю:“В год десять?” А он: “Да нет, в неделю”. Я чуть со стула не упал и опятьспрашиваю: “Ты что, всех своих однокурсниц перетрахал?” А он: “С однокурсницамиредко. Я в основном девочек на Тверской снимаю”. А теперь представь – десятьтелок без презерватива да по несколько раз. Деньги есть, чуть доплатит – и тебез проблем без резинок соглашаются. А от какой он спид намотал, сам не знает.В больнице хотели цепочку зараженных установить, стали копать, так бесполезно.Он больше половины не помнит, а у многих даже имен не спрашивал. Гонял по ночамна отцовском джипе, цеплял девчонок и вез в отцовскую сауну. Как про спидуслышал, так сразу в слезы. Ну я ему и объяснил, что за все надо платить, дажеза секс. Он плечами пожал и говорит, что он и так за секс деньги платил. Вотдурак, так и не понял, что секс может стоить не только денег, но и здоровья…Ему гуманитарную помощь в первую очередь дали.

Илья задумался и налил себе новую порцию те-килы. Затемподнял на меня глаза и чуть слышно произнес:

– Я свою квартиру Саньке оставил. Написал завещание,отдал теще ключи. Больше у меня нет дома. Можно, я у тебя поживу, пока несдохну.

– Ты собрался у меня жить? – Я чуть непоперхнулась текилой.

– Да.

– Но я могу в любой момент привести сюда клиента. Этоневозможно.

– В такие дни я буду уходить.

Илья поднялся, приобнял меня за плечи и жадно поцеловал.

– Ладно, Илюша, пойдем спать, – только и смогласказать я.