– Да ладно, наливай, что уж там, – махнул рукойВадим. – Я ведь не трахаться с тобой собираюсь.

Я налила ему кофе и села напротив. Он сделал несколькоглотков.

– Тебе когда в больницу?

– Завтра.

– Что врач говорит?

– Что он может сказать? Пока нечего. Чувствую себянеплохо. Пока живая, как видишь.

– Ты молодец, этого кошелька быстро крутанула. Тыуверена, что он заразился?

– Конечно. Мы с ним трижды сделали это.

– Молодчина, Машка!

– Кстати, а откуда ты узнал, что он у меня ночевал?

– Работа у меня такая. Вечером проезжал мимо твоегодома, смотрю, Колькин лимузин стоит. Ну, думаю, загасился парнишка. Одурел ипотерял все меры предосторожности. Хотя, если бы я не знал, что ты спидоноска,тоже бы с тобой загасился.

– Если бы я не болела, то не стала бы даже с тобойразговаривать, не говоря уже о том, чтобы сидеть за одним столом, – разозлиласья.

– Ты что так взъелась? Ты со мной на таких тонах неразговаривай, а то я быстро тебя отучу. Общайся со мной как положено. Уяснила?

– Уяснила, – безразлично ответила я и опустилаглаза. – Он может мне позвонить.

– Скажи, что уезжаешь на некоторое время за границу,придумай что-нибудь, ты же умная девочка. У тебя больше нет необходимостивстречаться с этим говнюком. Ты честно заработала свои деньги. Конечно, еслихочешь, можешь продолжать трахаться с ним, только уже за свой счет и без ущербадля новых клиентов. Через месяц наши люди позвонят ему на сотовый и скажут, чтоон заразился спидом. Считай, что после этого он не жилец. Он будет ждать смертиизо дня в день, из месяца в месяц. Как только он узнает о спиде, однимконкурентом у нас станет меньше. Считай, что сегодня ночью ты егообезвредила, – засмеялся Вадим.

– Но ведь он может мне отомстить.

– Он даже не поймет, что его заразила ты. Может, в этомвиновата блондинка, а может, жена. С сегодняшнего дня они все попадают в однуцепочку. Ты являешься только звеном этой цепочки.

– Ну а если он все же поймет, что это я?

– Ты полностью от всего отказываешься.

– Ну а если он все-таки решит отомстить?

– Я не дам тебя в обиду. Ты принята на работу. Паханникогда не дает в обиду своих сотрудников. Можешь ни за что не переживать. Вслучае каких-либо проблем моментально звони. Я все улажу.

– Но ведь он может сдать меня представителямофициальной медицины! – не могла успокоиться я.

– Не переживай. Я же сказал, что ты будешь лечитьсятолько там, где у нас все под контролем. Представители официальной медициныникогда не узнают о твоем существовании.

– Он может посадить меня в тюрьму за умышленноезаражение!

– Запомни: ты никогда и никого не заражала умышленно.Ни один суд не сможет доказать умышленное заражение. Ты не лечишься официальнои не подписывала никаких бумаг. Может, ты и сама не знала, что больна. Запомниэто раз и навсегда. Колька твой думал не мозгами, а другим местом. Спермастукнула ему в голову, и он даже не вспомнил о существовании презерватива. Зачемобвинять в собственных несчастьях весь мир, если можно было подстраховаться!Нет, Машка, можешь не переживать: никто тебя не посадит. Не забывай, что у тебяесть надежная защита. Ты числишься на ставке. У тебя довольно рискованнаяработа. Мы в состоянии обеспечить тебе надежную охрану и от нашего гребаногогосударства, и от твоих обезумевших клиентов, если они полезут на рожон.

Закрыв за Вадимом дверь, я привела себя в порядок иотправилась на стоянку. Взяв машину, съездила в бюро ритуальных услуг и заказаламатери красивый памятник из черного мрамора. Затем зашла в магазин, купилабутылку дорогого коньяка и поехала в свою больницу.

Через пару минут после моего прихода в отделение сбежалсявесь медперсонал, оставшийся работать в ночную смену. Мы разместились вординаторской и открыли коньяк. Медсестры ахали и с восхищением рассматривалименя. Баба Люба по привычке выкатила несколько бутылок самогонки, сетуя на то,что не может пить другие напитки. Дверь открылась, и на пороге появиласьТанька. Она с грустью посмотрела на меня и села в угол. Девчонки протянули мнерюмку – Я не могу, – отказалась я.

– Почему? – расстроилась баба Люба.

– Я за рулем.

Все замолчали и уставились на меня, как на привидение. Яподошла к окну и присела на подоконник.

– Кто не верит, может посмотреть. Мой фиолетовый“опель” припаркован у приемного отделения.

Все, кроме Таньки, бросились к окну. Встретившись с нейглазами, я опустила голову.

– Машенька, откуда у тебя все это? – запричиталабаба Люба. – Красивый костюм, туфли, сережки, кольца, иностранная машина!Где ты теперь работаешь? Неужто в другой больнице так хорошо платят? Развеможно все это заработать за такой короткий срок, да еще в государственномучреждении?

– Пет, баба Люба. Ты сама прекрасно знаешь, что нельзя.В государственном учреждении нельзя заработать даже на пропитание, не говоря очем-то другом. Я с государством в игры на выживание больше не играю. Каждый разцены поднимают и смотрят, сдохну я или выживу. Выжить то можно, если однимакароны жрать да в стоптанных сапогах ходить, но с меня хватит. Я не животное,чтобы на мне эксперименты проводить. Я хочу по-человечески пожить, а непрозябать, как раньше. Я теперь в частной фирме работаю и получаю нормально.

– А что за фирма? – чуть ли не хором спросили девчонки.

– Коммерческая тайна. Я документ подписала онеразглашении, поэтому лишних вопросов прошу не задавать.

– А может, на этом предприятии и для меня местечконайдется? – поинтересовалась баба Люба. – Машенька, ты же менязнаешь, я никакой работой не побрезгую. Могу любой туалет вымыть.

– Нет. С местами там напряженка, – улыбнулась я.

– Так ты поговори со своим начальством, авось найдетсяместечко.

– Хорошо, поговорю, – не стала я расстраиватьбабулю 2 – Она у нас замуж вышла, – язвительно произнесла Танька инасмешливо посмотрела на меня.

Я пришла в замешательство, но затем, взяв себя в руки,вызывающе посмотрела на Таньку и спокойно произнесла:

– Нет, Таня, у тебя устаревшая информация. Я ужеразвелась.

– Так быстро?

– Так получилось.