– У напарников не может быть секретов, – бежал за ним Коул, чуть не получив дверью по носу.

Тогда Джейкоб понял, что в настоящем деле не должно быть никаких напарников.

Сайруса уже час как не было. «Опять, наверное, вывели», – подумал Джейкоб. Оно и к лучшему, не нужно ни с кем прощаться и что-то объяснять.

Ещё через полчаса пришли и за ним.

К его удивлению, автомобиль приехал не бронированный, а вполне обычный «Мерседес».

За последнюю неделю о домогательствах Стефана Нильсона заявили четыре актрисы и две сотрудницы по подбору актёров. Капитан знал, что это только начало. Как правило, подноготная такого рода если уж начала всплывать, то поднимается со дна ещё очень долго. Кто-то из жертв ещё набирался решимости, но всё это было делом времени. Морис, Ронни и Глория вернулись на службу в тот же день, когда первая женщина (актриса Бродвея и пары-тройки хороших фильмов) подтвердила факт насилия и ещё много других фактов, о которых также сообщали журналисты «Нью-Йорк таймс».

«Теперь, когда о преступлении Стефана Нильсона стало известно всему городу, мне и самой не стыдно признаться в этом, – заявила она, – мне не стыдно сказать всем: да, он преступник, в нём нет и не было ничего человеческого. На сцене могли стоять только те, кто был готов лечь с ним. Многие были на это готовы, и я была в их числе. Да, вы можете осуждать меня, я бы тоже себя осуждала. Никто меня не насиловал физически, но те условия, в которые он ставил актрис, были моральным насилием. Он поставил меня в безвыходное положение, он сначала дарил мечту, потом грозился отнять её, если я не соглашусь на его условия. Со мной он действовал именно так. В 2005-м меня утвердили на роль в сериале «Подростковый бунт», мы отсняли две пилотные серии, после чего он пригласил меня в ресторан, якобы поздравить с удачным стартом. Эти серии ещё не вышли на экран, продюсеры сериала торговались с двумя каналами, которые хотели купить права на показ ситкома. Тогда, в ресторане, за бокалом шампанского, Стефан спросил, понравилось ли мне на площадке. Я сказала, что это именно то, о чём я мечтала, и поблагодарила его. На это он ответил, что хорошие девочки благодарят по-другому, что ему нужно было поговорить не с одним человеком, чтобы меня взяли на эту роль, и вообще претенденток там хоть лопатой греби. Но впрягся он именно за меня. Так и сказал – «впрягся». Стефан сказал, что всё ещё можно переиграть и отснять заново, что это всего лишь две серии, которые даже не смонтированы, и, если я не хочу вылететь из ситкома, я должна буду отблагодарить его. Он назвал мне номер гостиницы, в которой остановился, и сказал, что если я не приду, то на эту роль он найдёт более сговорчивую актрису».

Ниже было заявление актрисы Люси Миллер, она появилась на экране в начале двухтысячных, но после перестала сниматься.

«Я говорила всем, что ушла из кино по своему желанию. Тогда я как раз собиралась замуж, мы с моим нынешним мужем были год как помолвлены и уже назначили дату свадьбы. На тот момент за моими плечами было два сериала. Я была независимой актрисой, сама ходила по кастингам, сама рассылала резюме. В один из дней ко мне подошёл Стефан Нильсон, он представился киноагентом и продюсером. Стефан сказал мне, что я талантлива и уже давно должна сниматься в полном метре. Он дал мне свою визитку и пригласил на кастинг. Это большое кино, у него было много спонсоров. Кастинг я прошла хорошо. Мне сняли гостиницу, где я должна была переночевать перед отлётом. Помню, в номере зазвонил телефон – это был Стефан. Он сказал, что находится в номере этажом выше и попросил зайти к нему, чтобы обговорить кое-какие юридические тонкости, связанные с моим договором. Я поднялась наверх. Постучалась. Стефан открыл дверь, он был в халате на голое тело и с бокалом шампанского. Я посмотрела на него и всё поняла. Он спросил, хочу ли я обговорить с ним детали в более интимной обстановке, я сказала, что помолвлена. Он усмехнулся, пообещав, что жених ничего не узнает, а на свадьбу он подарит нам китайский сервиз. Я развернулась и ушла. С тех пор я не получила ни одной стоящей роли, только в малых театрах. Никакого кино».

Помимо газетных статей вышло два телешоу, на которые пришли и другие актрисы. Их истории не сильно отличались от остальных, все они шли по одной и той же схеме – сначала актрисе давали роль, потом грозились её отнять.

Общественность разделилась на два лагеря: одни осуждали женщин, называя их продажными, говоря, что всегда есть выбор, другие актрис жалели, благодаря за мужественность и откровенность.

Морис с Ронни принимали участие в задержании Стефана Нильсона. Теперь он не был столь важен, как в первый день знакомства с Морисом. Теперь его фотографии на стенах не были предметом гордости, они стали уликами в одном из резонансных дел современности. А Мориса то и дело атаковали репортёры, но, поняв, что ничего внятного от этого неразговорчивого детектива им не добиться, быстро переключились на Ронни с Глорией. Эти двое буквально делили «сцену», камеру и всё, что только можно было поделить от свалившейся на них славы.

– Вы не боялись последствий? А если бы не сработало? – спросил как-то один из репортёров, поймав Глорию на выходе из участка.

– Нет, не боялась. Я знала, что сработает. Я знала, что мои намерения чисты. – Ей вдруг показалось, что она говорит как пастор или монашка какая-то. –   Это был наш долг, – взяла она тон более протокольный, – мы слуги закона, полиции, округа Бронкс.

– Но вы разве не секретарь? – посмотрел в свои записи репортёр.

Глория промолчала, ей с трудом удавалось молчать, и уж тем более сглаживать углы. Она бы хотела сгладить этот чуб, что торчал на голове репортёра, или пригладить его нос, такой длинный и раздражающий, впечатать его ему в лицо, наглое и некомпетентное.

– Да, секретарь, – выдержав долгую паузу, ответила Глория, – но это не помешало мне сыграть решающую роль в раскрытии этого резонансного дела.

– Капитан полиции, наверное, гордится вами, – улыбнулся репортёр.

Да, капитан гордился ими, наверное. Можно сказать, он был в недоумении от произошедшего. Он вызвал всех троих в понедельник и сказал, что был неправ, не оценил. Но они, то есть Морис, Ронни и Глория, сами виноваты, если бы сообщили, он бы их поддержал.

Он бы их не поддержал, он и сам понимал это. Все, кто был тогда в кабинете, это понимали, но не сказали ничего, а только начищали свои значки и улыбались друг другу. Глории капитан вынес благодарность и выписал премию.

– Мне нужно поговорить с задержанным, – сказал Морис, зайдя к капитану на второй день после суда.

– Что? Для чего? Дело идёт своим чередом. Сегодня вышло интервью ещё одной актрисы, ты читал? Некая, – капитан прищурил глаза и отдалил от себя газету, – некая Мэри Гринвич, – прочитал он и передал газету Морису.

С первой же полосы на Бенджамина смотрела та самая Мэри, которую он ещё недавно просил о помощи.

Новые подробности в деле Стефана Нильсона