– Он работал над ним пять лет. Мы все над ним работали.

– Я думаю, мы все озабочены одной целью.

– Конечно, генерал.

– В конце концов, он смертник.

– Это не умаляет его прав.

– Конечно, не умаляет.

– Успокойтесь, господа, всё должно пройти хорошо.

– Спасибо, мистер Ланье.

– Так, тихо, он идёт.

Джейкоб жмурился от света. Эта комната, в которую его доставляли три раза в неделю последние два месяца, находилась в единственном корпусе, не предназначенном для заключённых. Окна здесь не ограждались решётками, они были большими, почти до самого потолка, и потому легко пропускали лучи бесконечно белого солнца. Они, тёплые и прозрачные, в какой-то дымчатой поволоке, легко скользили по стенам, по полу, по лицам присутствующих. Здесь было несколько лиц. Они сидели за длинным столом, двое из них были в белых халатах на голубые рубашки, один в военной форме с массой орденов, ещё двое в нелепых свитерах, такие носят ботаники, один из них точно был таким, это учёный, кажется физик. Он почти ничего не спрашивал, только причмокивал ластик карандаша, второй был поживее, он всегда косился на лысого в очках.

Каждый день, когда приходил Джейкоб, они задавали всё те же вопросы, давали одни и те же тесты, кивали, переглядывались, причмокивали. «Отлично, – говорили они, – вы очень умны и выносливы, мистер Джейкоб. Ну что ж, ну что ж, его здоровье отменно, хоть в космос посылай. Я всё же против», – говорил лысый, но против него были все остальные, поэтому он быстро замолкал.

– Как ваши дела, мистер Джейкоб? – начал тот, что по центру, кажется, он был главным в комиссии.

– Всё хорошо.

– Как вы спали?

– Нормально.

Джейкоб не спал нормально, он уже несколько лет как нормально не спал, но об этом незачем было знать этим, напротив.

Он всё ещё стоял у дверей.

– Присаживайтесь, – сказал второй в халате, что сидел по правую руку от первого.

Джейкоб присел на специально приготовленный для него стул, что стоял напротив стола.

– Сегодня мы снимем с вас наручники.

Лысый в очках побледнел и как-то напрягся.

– Вы же не причините нам вреда? – улыбаясь, переспросил всё тот же по центру.

Джейкоб покачал головой. Охранник получил зрительный сигнал от генерала и расстегнул браслеты. Джейкоб потёр запястья.

Лысый в очках заёрзал на стуле, генерал с презрением посмотрел на него. Тот посмотрел на генерала и, испугавшись, ещё больше уткнул свой нос в бумаги.

– Перед вами стоит очень серьёзная задача, мистер Джейкоб, – размеренно и по-доброму говорил руководитель комиссии.

– Я понимаю. Я что-то вроде кролика.

– Нет, вы не правы.

– Зачем же так?

– Вы же участвуете в правительственном эксперименте.

– В испытании, генерал, он участвует в правительственном испытании.

– Ну извините, – покосился на врача генерал.

– Вы подписали согласие, мистер Джейкоб. Мы работали над этим много лет.

– Конечно, я согласен.

– Отлично-отлично. Как ваше состояние после уколов?

– Всё хорошо.

– При проведении испытания мы можем наблюдать сильнейшие перепады давления, данные препараты подготовят ваш организм, – сказал доктор.

– Это отличные препараты, – подтвердил физик.

– Во время задания вы должны будете быть и в сознании, и вне его.

– Вы понимаете, Джейкоб?

– Я понимаю.

– Вы должны будете рассказывать нам всё, что видите.

– Вы же не испытаете дискомфорта от того, что вам предстоит сделать?

– От небольшого пореза?

– Да, от пореза, Джейкоб. Нужно сделать так, чтобы он остался значительно глубоким.

– Так, чтобы получился шрам.

– Я понял. Вы говорили мне то же самое во вторник.

– Мы колем вам сильные препараты, Джейкоб, – сказал физик.

– Сильные, но безвредные, – уточнил врач.

– Именно, и нам нужно знать, не сказываются ли они негативным образом на вашей памяти? Вы ничего не забыли? – спросил тот, что по центру.

– Нет, я всё помню, всё, что мне нужно будет сделать.

– Отлично. С сегодняшнего дня вы будете переведены из своей камеры в отдельную, более благоустроенную комнату.

– Что-то наподобие гостиничного номера.

– Доктор Ли прав, вы почувствуете себя как в хорошей гостинице.

– Там будет кабельное и маленький холодильник. Можете брать всё что хотите.

Джейкоб кивнул.

– И не будет никаких соседей. Вы будете совершенно один.

– А окна?

– Что, простите?

– Какие там окна?

– Большие и без решёток.

– Но они не открываются.

– Да, они не открываются. Будет работать кондиционер.

– Я понимаю.

– Мы доверяем вам, Джейкоб, но всё же вы осуждены по серьёзной статье.

– Да, я всё понимаю.

Голоса в этой высокой и просторной комнате вдруг превратились в один глубокий и далёкий бас. Он отдавал какими-то помехами, какими-то повторами, его будто перематывали, после затормаживали, как затормаживали раньше песни на кассете, нажав на дверцу в плеере. Потом их будто зажевало, все голоса, как ту самую плёнку, коричневую, тягучую, и они были такими же тягучими. У Джейкоба потемнело в глазах, а свет, бьющий в лицо, будто кричал ему – вот он я, на свободе, вон как там на свободе, а ты здесь, ты подопытный. Ничего, у них много опыта, они знают, что делают, они знают, что должен делать я. Он перестал говорить со светом и опять услышал людей, эти самые лица, они сидели напротив и глазели на него. Все они будто стали чем-то единым, говорящим, смотрящим, живым механизмом.

– Вы должны побыть одни, Джейкоб.

– Вам нужно будет сконцентрироваться на том времени, в которое вы хотите попасть.

– Чем ярче будет картинка, тем лучше. Вы уже выбрали самое яркое воспоминание, Джейкоб?

– Чем ярче, тем лучше. Вы должны вспомнить тот день, который помните как вчера.

– Нам нужно полное погружение, – кивал физик.

– Вы должны попытаться возвратиться в то время. Ещё раз и ещё раз.

– Во время самого задания права на ошибку уже не будет.

– Да, к сожалению. Только одна попытка.

– Я всё понимаю.

Джейкоб всё понимал, у него не осталось никаких вопросов, он знал, что он сделает, он сделает то, чего не знают они. Он прошёл два полиграфа, и он тоже ничего не знал, этот чёртов кусок металла с датчиками, подведёнными к его пальцам и вискам. Он научился обходить эти провода, эти сигналы, которые посылали на компьютер: параметры пульса, пота и дыхания. Эта шкала не уходила вверх, она шла ровно, как и положено ей было идти при полном спокойствии подопытного. Джейкоб был спокоен, он был честен перед ними, он сделает всё, что нужно им, а потом всё, что нужно ему.