севера, из Померании, на Ганновер и Голландию, должна была совершиться силами шведов, русских и англичан. Вторая атака, с востока, через долину Дуная, совершалась смешанными силами русских и австрийцев. Третья, в Ломбардии, планировалась силами одних австрийцев. Четвертую атаку, с юга Италии, должны были предпринять несколько позже соединенные силы русских, англичан и неаполитанцев.

Наполеон распознал военные планы коалиции столь же хорошо, как если бы присутствовал на военных совещаниях Винцингероде в Вене, о которых мы сообщали выше. Одно только обстоятельство было еще не известно ни ему, ни его врагам: вступит ли в войну Пруссия? Наполеон в это не верил. Державы же коалиции надеялись добиться ее участия, запугав короля Фридриха-Вильгельма. В таком случае атака с севера превратилась бы из дополнительного удара, весьма стесненного прусским нейтралитетом, в угрожающее предприятие на всём пространстве от Кёльна до устья Рейна. Между тем, Наполеон считал такой поворот событий маловероятным и принимал всерьез только атаки через Баварию и Ломбардию. Нападения же, готовившиеся в Померании и Неаполитанском королевстве он почитал, самое большее, достойными принятия некоторых мер предосторожности.

Он решил передвинуть основную массу своих сил в долину Дуная. Его глубокий план опирался на один простой фактор, а именно – на удаленность русских, из-за которой они могли опоздать на помощь австрийцам. Он полагал, что австрийцы, которым не терпится двинуться в Баварию и занять, по их обыкновению, знаменитую Ульмскую позицию, действуя таким образом, еще более увеличат расстояние, и без того отделяющее их от русских; что последние, поднимаясь по Дунаю со своей основной армией в соединении с австрийскими резервами, в результате запоздают со вступлением в битву. Разгромив австрийцев до появления русских, Наполеон предполагал затем перенести удар на русских, лишившихся помощи основной австрийской армии, то есть хотел использовать способ теоретически простейший, но практически труднейший – разбить своих врагов по очереди, одного за другим.

Для успешного осуществления этого плана требовалось совершенно особым образом перенестись на театр военных действий, то есть в долину Дуная. Следовало обойти австрийцев, как в Маренго, и даже более чем в Маренго, и не просто разбить их, а окружить так, чтобы отправить всех пленниками во Францию. Тогда Наполеон мог бы атаковать и русских, которым в качестве поддержки оставались лишь австрийские резервы.

С этой целью он задумал совсем простой переход. Один из корпусов, корпус маршала Бернадотта, стоял в Ганновере, другой, корпус генерала Мармона, – в Голландии, остальные – в Булони. Наполеон задумал перевести первый на Вюрцбург и Дунай; второй – выдвинуть вдоль Рейна, воспользовавшись удобствами транспортировки, которые предоставляла река, и соединить его в Майнце и Вюрцбурге с корпусом из Ганновера. Он решил в то время, как два этих крупных соединения будут спускаться с севера на юг, одним движением перевести с запада на восток, из Булони в Страсбург, корпуса из лагерей на берегу Ла-Манша, сделать вид, будто собирается силами последних атаковать австрийцев в лоб через отроги Черного леса, а в действительности обойти этот лес левее, через Вюртемберг, соединиться во Франконии с корпусами Бернадотта и Мармона, перейти Дунай под Ульмом в окрестностях Донауверта, зайти таким образом в тылы австрийцев, окружить их, захватить и, избавившись от них, идти на Вену навстречу русским.

Позиции маршала Бернадотта в Ганновере и генерала Мармона в Голландии давали преимущество, ибо одному нужно было семнадцать, а другому четырнадцать-пятнадцать дней, чтобы передвинуться в Вюрцбург, на фланг неприятельской армии, расположенной в Ульме. Передвижение войск из Булони в Страсбург требовало примерно двадцати четырех дней и должно было приковать внимание австрийцев к обычному выходу из Черного леса. Таким образом, за двадцать четыре дня, то есть к 25 сентября, Наполеон мог оказаться в решающем пункте. Без промедления приняв решение, оставаясь в Булони как можно дольше, чтобы скрыть свои передвижения от противника, сея ложные слухи и маскируя свои намерения с тем искусством обманывать неприятеля, которым он владел превосходно, Наполеон мог перейти Дунай в тылу австрийцев, прежде чем они заподозрят его приближение. В случае успеха он уже в октябре мог избавиться от первой армии неприятеля, в ноябре двинуться на Вену и встретить в ее окрестностях русских, которых никогда не видел, но знал, что у них крепкая, хоть и не такая уж непобедимая пехота, ибо Моро и Массена уже побивали их; он обещал себе разгромить их еще более жестоко. Оказавшись в Вене, Наполеон намного обходил позицию австрийской армии в Италии, принуждая последнюю к отступлению. Командование французской армией на Эче Наполеон собирался доверить Массена – самому решительному из своих генералов, лучше всех знавшему Италию. В его армии числилось всего 50 тысяч человек, но зато наилучших, ибо они участвовали во всех кампаниях по ту сторону Альп, от Монтенотте до Маренго. Если Массена сможет задержать эрцгерцога Карла на Эче месяц, что не вызывало сомнений с его солдатами, привыкшими побеждать австрийцев, сколько бы их ни было, то дойдя до Вены, Наполеон освободит Ломбардию, как прежде освободит Баварию. Он привлечет силы эрцгерцога Карла на себя, но привлечет в то же время и Массена; и тогда, соединив 150 тысяч человек, с которыми он шел вдоль Дуная, с 50 тысячами, пришедшими с берегов Эча, он окажется в Вене во главе победоносных 200 тысяч французов. Непосредственно располагая такой огромной силой и расстроив две главные атаки – в Баварии и в Ломбардии, – он сможет уже совершенно не опасаться северной атаки на Ганновер и южной на Неаполь. Ему уже нечего будет бояться, хотя бы все силы Европы ополчились против него.

Тем не менее Наполеон не пренебрег некоторыми мерами предосторожности в отношении нижней Италии. Генерал Сен-Сир находился в Калабрии с 20 тысячами человек. Наполеон предписал ему передвинуться к Неаполю и захватить столицу при первых же признаках враждебных действий. Конечно, его принципам более соответствовало не разделять Итальянскую армию, а напротив, объединить всех в единое 70-тысячное войско, которое, наверняка победив на севере Италии, могло уже не опасаться за юг. Но он рассудил, что Массена, с его характером и 50 тысячами человек, будет достаточно, чтобы на месяц задержать эрцгерцога Карла, и считал опасным позволить русским и англичанам вступить в Неаполь и разжечь в Калабрии повстанческую войну, которую потом трудно будет погасить. Вот почему он оставил генерала Сен-Сира и 20 тысяч человек в Тарентском заливе, с приказом двинуться по первому сигналу на Неаполь и выкинуть русских и англичан в море, прежде чем они успеют обосноваться на итальянской земле. Что до атаки, готовившейся на севере Европы и столь удаленной от границ империи, то для противостояния ей