Он придумал воспользоваться самим Питтом, посредством довольно любопытной комбинации. Некоторые голландские дома имели отделения и в Голландии, и в Англии. Уврар задумал продавать им испанские пиастры по цене, которая обеспечивала его компании весьма значительную прибыль. Вот этим-то домам и надлежало добиться от Питта, чтобы он позволил пиастрам добраться из Мексики. Поскольку Питт и сам в них нуждался, он мог позволить пропустить некоторую сумму, хоть ему и было известно, что придется разделить ее с врагами. То был род молчаливого соглашения, в котором посредниками становились голландские дома, связанные с английскими. Опыт показал впоследствии, что договор был осуществим если не полностью, то частично. Уврар решил воспользоваться и американскими домами, которые по его поручению и благодаря нейтралитету могли отправиться за пиастрами в испанские колонии и привезти их в Европу.

Если бы хватило времени, подобная спекуляция могла увенчаться успехом, оказать важные услуги Франции и Испании и доставить компании обильные и законные прибыли. К несчастью, потребность в металлических деньгах была срочной, и ситуация не позволяла дожидаться успеха рискованных и отдаленных операций. Компания была вынуждена всячески изворачиваться. Благодаря любезности Марбуа, почти полностью завладев портфелем казначейства, она черпала из него обеими руками облигации генеральных сборщиков, под залог которых банкиры давали деньги по ростовщическим ценам. Компания дисконтировала часть облигаций через Французский Банк, который, воодушевившись ее близостью с правительством, не отказывал ей ни в чем. Компания получала стоимость дисконтов билетами банка, и ситуация разрешалась эмиссией, с каждым днем всё более значительной, этих билетов. Но поскольку металлический резерв не увеличивался пропорционально массе выпущенных билетов, из этого проистекала настоящая опасность, и банку вскоре пришлось нести на себе бремя всех затруднений.

Французское и испанское казначейства и компания «Объединенные негоцианты», служившая связующим звеном между ними, вели себя как стесненные дома, одалживающие друг другу фонды и помогающие кредитом, которого не имеют. Следует признать, что наименее стесненным из трех и потому более всего страдающим от подобной общности дел было Французское казначейство, ибо по сути посредством одних его ресурсов, то есть облигаций генеральных сборщиков, и удовлетворяли все нужды и кормили испанские и французские армии. Сам Наполеон, хоть и простирал на всё неутомимую бдительность, видел лишь реальную недостачу 60 миллионов и не знал о смешении операций Казначейства и компании, не понимал настоящей причины начинающихся затруднений и неприятностей. Он приписывал повсеместные проблемы ошибочным операциям французских торговцев и ростовщичеству обладателей капиталов и жаловался на банкиров почти так же, как жаловался на идеологов, когда сталкивался с раздражающими его идеями. Как бы то ни было, Наполеон не хотел, чтобы ссылками на подобное положение вещей возражали против исполнения его приказов. Он потребовал 12 миллионов наличных денег в Страсбург, и потребовал так настоятельно, что пришлось пойти на крайние средства, чтобы их раздобыть. Он потребовал еще 10 миллионов в Италию, и компании пришлось купить их в Гамбурге и переправить в Милан в серебре и золоте через Рейн и Альпы. Впрочем, Наполеон рассчитывал в течение двух-трех недель нанести такие удары, которые положат конец всем затруднениям. «Не позднее чем через две недели я разобью русских, австрийцев и всех игроков на понижение!»

Худо-бедно добившись от Казначейства денег, император занялся воинским призывом и организацией резерва. Ежегодный контингент делился тогда на две половины по 30 тысяч человек в каждой, первая призывалась на действительную службу, вторая оставалась среди населения, но могла быть призвана по первому зову правительства. Оставалась еще большая часть контингента IX, X, XI, XII и XIII годов. Это были люди зрелого возраста, которыми правительство могло располагать по декрету. Наполеон призвал их всех; но, кроме того, захотел досрочно осуществить набор XIV года, включая тех, кто достигал требуемого возраста с 23 сентября 1805 года до 23 сентября 1806 года; а поскольку с 1 января будущего года вновь вводился в употребление григорианский календарь, Наполеон велел прибавить к набору и тех, кто достигал законного возраста с 23 сентября по 31 декабря 1806 года. Таким образом, он решил включить в единый набор всех призывников за 15 месяцев. Эта мера должна была предоставить в его распоряжение 80 тысяч человек, последним из которых не исполнилось и двадцати лет. Но он не думал тотчас отправлять их на войну. Он предполагал обучить их военному ремеслу, поместив в третьи батальоны, составлявшие сборные пункты каждого полка.

Поскольку Законодательный корпус не был созван, Наполеон не согласился терять время на его созыв и решил обратиться к Сенату, основываясь на двух мотивах: во-первых, незаконности призыва за период более двенадцати месяцев и призыва новобранцев, не достигших 20 лет; во-вторых, срочности обстоятельств. Таким образом, он выходил за рамки законности, ибо Сенат не мог вотировать ни по вопросу денег, ни по вопросу людей. Он был наделен функциями другого порядка: проверкой конституционности принимаемых законов, восполнением пробелов конституции и надзором за актами правительства, запятнанными произволом. Право решений по налогам и воинским наборам принадлежало одному Законодательному корпусу. Ошибкой было нарушать конституцию, и так достаточно гибкую, и делать ее совсем иллюзорной, столь легко пренебрегая соблюдением форм. Другой ошибкой было не церемониться с Сенатом, который постепенно превратили в ресурс для всевозможных трудных случаев, и слишком ясно указывать, что на его послушность рассчитывают более, чем на послушность Законодательного корпуса. Великий канцлер Камбасерес, не любивший злоупотреблять властью без острой необходимости, предложил хотя бы, ради соблюдения формальностей, какой-либо законной мерой придать Сенату право вотировать по вопросам контингента. Наполеон, признав необходимость предосторожностей, но в спешке отложив их на потом, не захотел ни устанавливать общего правила, ни откладывать призыв и приказал лишь подготовить по вопросу призыва 1806 года сенатус-консульт.

Равным образом он задумал реорганизовать национальную гвардию, учрежденную законами 1790, 1791 и 1795 годов, дабы сделать ее более послушной и в то же время более решительной. Для этого император велел подготовить сенатус-консульт, который разрешит ему регулировать ее организацию императорскими декретами. Он решил присвоить себе право назначения офицеров и собрать в егерских и гренадерских ротах самую молодую и воинственную часть населения. Он предназначал ее для обороны крепостей и некоторых угрожаемых пунктов, таких как Булонь, Антверпен, Вандея.

Все эти разнообразные элементы распределились следующим образом. Около 200 тысяч солдат двигалось в Германию; 70 тысяч защищали Италию; двадцать один пехотный батальон и пятнадцать морских батальонов охраняли Булонь. Мы уже знаем, что полки состояли из трех батальонов, двух боевых и одного резервного, предназначавшегося для приема больных и выздоравливающих солдат, а также для обучения новобранцев. Некоторое количество таких третьих батальонов уже размещалось в Булони. Остальные учреждались в Майнце и Страсбурге.