В эти три пункта и направили людей, недобранных призывами IX–XIII годов, а также 80 тысяч новобранцев 1806 года. Им предстояло пополнить состав третьих батальонов, пройти в них обучение и набраться сил. После обучения самым старшим предстояло, сформировав походные корпуса, восполнить пустоты, произведенные войной в рядах армии. Этот резерв для охраны границ и пополнения состава корпусов насчитывал по меньшей мере 150 тысяч человек. В дополнение к нему на севере и западе формировалась национальная гвардия для помощи в обороне побережья и особенно для отправки в Булонь и Антверпен, на случай если англичане попытаются поджечь флотилию или уничтожить судовые верфи на Эско. Командующим в Булони назначался маршал Брюн, в Майнце – маршал Лефевр, в Страсбурге – маршал Келлерман. Назначения свидетельствовали о великолепном такте Наполеона. Маршал Брюн прославился в 1799 году, предотвратив высадку русских и англичан. Лефевр и Келлерман, старые солдаты, получившие в награду за свои услуги места в Сенате и жезлы почетных маршалов, были способны надзирать за организацией резерва, в то время как их более молодые товарищи по оружию участвовали в активных боевых действиях. В то же время им предоставлялся случай отступить от закона, запрещавшего сенаторам занимать государственные должности. Закон этот весьма не нравился Сенату, и от его исполнения ловко уклонялись, призывая некоторых его членов к формированию ополчения национальной обороны.

Покончив с этими распоряжениями и спеша уехать, Наполеон уладил вопросы управления в свое отсутствие. Его брат Жозеф получил обязанность председательствовать в Сенате; брату Луи в качестве коннетабля предстояло заниматься набором призывников и формированием национальной гвардии. Великому канцлеру Камбасересу поручалось председательство в Государственном совете. Все дела надлежало обсуждать в Совете правительства, состоящем из министров и главных сановников под председательством великого электора Жозефа. Постановили, что Наполеону будут каждодневно отправлять с курьером донесение о всяком деле, с присовокуплением личного мнения Камбасереса по каждому вопросу. Решения Наполеона будут возвращаться в Париж вслед за каждым донесением великого канцлера. Только в самых крайних случаях Совету разрешалось опережать волю императора и отдавать приказы, исполнение которых и ответственность за которые ложились на министров. Так Наполеон оставлял за собой право решения по всем вопросам даже в свое отсутствие и делал великого канцлера Камбасереса оком правительства.

Император согласился, чтобы до Страсбурга его сопровождала Жозефина, которая привязывалась к нему всё более по мере нарастания страхов из-за прочности их союза. Он взял с собой также маршала Бертье, приказав Талейрану с несколькими советниками следовать за Главным штабом на некотором расстоянии. Выехав из Парижа 24-го, Наполеон прибыл в Страсбург 26-го.

К великому удивлению Европы, армия, двадцать дней назад находившаяся на берегу океана, оказалась вдруг в центре Германии, на берегах Майна, Неккара и Рейна. Головные колонны ее обнаруживались повсюду: в Вюрцбурге, Майнце и Страсбурге. Преисполненные радости солдаты встречали Наполеона тысячекратными возгласами «Да здравствует Император!».

Коалиция, в свою очередь, также не мешкала, но была не столь хорошо подготовлена и, главным образом, не столь активна, хоть и воодушевлялась самыми пылкими страстями. Союзные державы договорились передвинуть основные силы к Дунаю до начала зимы, дабы Наполеон не сумел воспользоваться трудностями сообщения в холодное время года для разгрома Австрии, изолированной от союзников. Поэтому все приказы о движении войск были отданы на конец августа и начало сентября. Силы коалиции полагали, что намного опережают Наполеона, и обольщались тем, что сумеют начать военные действия в минуту, какую сочтут наиболее для себя благоприятной. Они не ждали столь скорого появления французов на театре войны.

Армия русских из 16 тысяч человек под командованием генерала Толстого формировалась в Ревеле; в первых числах сентября началась их погрузка для отправки в Штральзунд, где их уже ожидали 12 тысяч шведов. Им предстояло совместно двигаться через Мекленбург в Ганновер на соединение с 15 тысячами англичан, высадившихся на Эльбе в Куксхафене. Эта армия в 43 тысячи человек предназначалась для удара с северной стороны, который мог стать основным или вспомогательным – в зависимости от того, присоединится ли к союзникам Пруссия.

Еще две большие русские армии, по 60 тысяч человек в каждой, под командованием генералов Кутузова и Буксгевдена, двигались через Галицию и Польшу. За последней следовала 12-тысячная элитная русская гвардия под началом великого князя Константина. Резервные войска под командованием генерала Михельсона формировалась в Вильне. Молодой император Александр, вовлеченный в войну по легкомыслию, достаточно проницательный, чтобы понять свою ошибку, но недостаточно решительный, чтобы исправить ее энергичностью исполнения, снедаемый тайным страхом, слишком поздно решился на последние приготовления. Галицийский корпус под командованием Кутузова, которому назначалось прийти на помощь австрийцам, подошел к границам Австрии лишь в конце августа. Ему предстояло пересечь Галицию от Бродов до Оломоуца, Моравию от Оломоуца до Вены, Австрию и Баварию от Вены до Ульма. Этот путь намного превосходил тот, по которому прошли французы от Булони до Ульма, и русские не умели преодолевать расстояния так, как умели французы. Европа, видевшая французских солдат на марше, хорошо знает, что никто не сравнится с ними в быстроте. Итак, предвидение Наполеона сбывалось, русские уже запаздывали.

Вторая русская армия, численностью 70 тысяч человек вместе с гвардией, встав между Варшавой и Краковом в окрестностях Пулав, ожидала прибытия императора Александра и его указаний касательно Пруссии. Монарх захотел посмотреть на погрузку войск в Ревеле, после чего отправился к войскам и прибыл в Пулавы, прекрасное имение знаменитой семьи Чарторижских в некотором отдалении от Варшавы. Он остановился у князя Адама Чарторижского, своего молодого министра иностранных дел, чтобы как можно теснее сообщаться с берлинским двором.

При Александре находился князь Петр Долгоруков, начинающий офицер, самодовольный и амбициозный, враждебный кружку умной молодежи, заправлявшей делами империи, и пытавшийся убедить его, что эти молодые люди – вероломные русские, готовые предать Россию в интересах Польши. Непостоянство Александра предоставляло князю Долгорукову немало шансов на успех. Неправда, что князь Адам, честнейший человек, был способен предать Александра. Но он ненавидел прусский двор, принимая его слабость за двуличие, и из польского патриотизма желал неукоснительно следовать плану порвать с ним и подвергнуть насилию, если он не примкнет к коалиции, растоптать его едва сформированные армии, отнять у него Варшаву и Познань и провозгласить Александра королем восстановленной Польши. Для поляка его желание было совершенно естественным, но для русского государственного деятеля – весьма необдуманным. Наполеон мог разгромить коалицию и в одиночку: что стало бы, если бы он получил в вынужденные союзницы Пруссию?

Вдобавок, это значило требовать слишком многого от нерешительного характера Александра. Он отправил в Берлин своего посла Алопеуса, чтобы тот воззвал к дружеским чувствам Фридриха-Вильгельма, просил его пропустить русскую армию через Силезию