На него открыто и простосердечно глядели добрые, невинныеглаза Швейка, который отважился нарушить предгрозовую тишину словами:

— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, что вылишились кошки. Она сожрала сапожный крем и позволила себе после этогосдохнуть. Я её бросил в подвал, но не в наш, а в соседний. Такую хорошуюангорскую кошечку вам уже не найти!

«Что мне с ним делать! — мелькнуло в головепоручика. — Боже, какой у него глупый вид!»

А добрые, невинные глаза Швейка продолжали сиять мягкойтеплотой, свидетельствовавшей о полном душевном равновесии: «Всё, мол, впорядке, и ничего не случилось, а если что и случилось, то и это в порядкевещей, потому что всегда что-нибудь случается».

Поручик Лукаш вскочил, но не ударил Швейка, как раньшезадумал. Он замахал кулаком перед самым его носом и закричал:

— Швейк! Вы украли собаку!

— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, что запоследнее время я не запомню ни одного такого случая. Позволю себе заметить,господин обер-лейтенант, что после обеда вы изволили с Максом пойти погулять, ия никак не мог его украсть. Мне сразу показалось, что дело неладно, когда вывернулись без собаки. Это, как говорится, ситуация. На Спаленой улице живётмастер, который делает кожаные сумки, по фамилии Кунеш. Так стоило ему выйти ссобакой на прогулку, он тут же её терял. Обычно он оставлял собаку в пивной, аиногда у него её крали, а то даже одалживали и не возвращали.

— Молчать, скотина, чёрт бы вас подрал! Вы илиотъявленный негодяй или же верблюд, болван! Ходячий анекдот! Со мною шуткибросьте! Откуда вы привели собаку? Откуда вы её достали? Знаете ли вы, что онапринадлежит нашему командиру полка? Он её только что отнял у меня на улице. Этопозор на весь мир! Говорите правду: украли или нет?

— Никак нет, господин обер-лейтенант, я её не крал.

— А знали, что пёс краденый?

— Так точно, господин обер-лейтенант. Знал, что пёскраденый.

— Иисус Мария! Швейк! Hirnmelherrgott! Я вас застрелю!Скотина! Тварь! Осёл! Дерьмо! Неужели вы такой идиот?

— Так точно, господин обер-лейтенант, такой.

— Зачем вы привели мне краденую собаку? Зачем вы этубестию взяли в дом?

— Чтобы доставить вам удовольствие, господинобер-лейтенант.

И швейковские глаза добродушно и приветливо глянули в лицопоручику. Поручик опустился в кресло и застонал:

— За что бог наказал меня такой скотиной?!

В тихом отчаянии сидел поручик в кресле и чувствовал, что унего нет сил не только ударить Швейка, но даже свернуть себе сигарету. Сам незная зачем, он послал Швейка за газетами «Богемия» и «Тагеблатт» и велел емупрочесть объявления полковника о пропаже собаки.

Швейк вернулся с газетой, раскрытой на странице объявлений.Он весь сиял и радостно доложил:

— Есть, господин обер-лейтенант! Господин полковник такшикарно описывает этого украденного пинчера, прямо одно удовольствие читать, иещё сулит награду в сто крон тому, кто его приведёт. Очень приличноевознаграждение. Обыкновенно в таких случаях даётся пять — десять крон. НекийБожетех из Коширже только этим и кормился. Украдёт, бывало, собаку, а потомищет в газетах объявления о том, где какая собака потерялась, и тут же идёт поадресу. Однажды он украл замечательного чёрного шпица и из-за того, что хозяиннигде ничего не объявлял, попробовал сам дать объявление в газеты. Истратил наобъявления целых пять крон. Наконец хозяин нашёлся и сказал, что этодействительно его собака, она у него пропала, но он считал безнадёжным искатьеё, так как уже не верит в честность людей. Однако теперь он, мол, воочиюубедился, что есть ещё на свете честные люди, и это его искренне радует. Онпринципиально против того, чтобы вознаграждать за честность, но он дарит ему напамять свою книжку об уходе за комнатными и садовыми цветами. Бедняга Божетехвзял чёрного шпица за задние лапы и треснул им того господина по голове и с тойпоры зарёкся помещать в газеты объявления. Уж лучше продать собаку на псарню,раз сам хозяин не даёт объявления в газеты…

— Идите-ка спать, Швейк, — приказалпоручик. — Вы способны нести околесицу хоть до утра.

Сам поручик тоже отправился спать: в эту ночь приснилосьему, что Швейк украл коня у наследника престола и привёл ему, Лукашу, а насмотру наследник престола узнал своего коня, когда он, несчастный поручикЛукаш, гарцевал на нём перед своей ротой.

На рассвете поручик чувствовал себя как после разгула,словно его всю ночь колотили по голове. Его преследовали кошмары. Обессиленныйстрашными видениями, он уснул только к утру, но его разбудил стук в дверь, гдепоявилась добродушная физиономия Швейка спрашивавшего, в котором часу господинпоручик прикажет разбудить себя.

Поручик тихо простонал в постели:

— Вон, скотина! Это ужасно!..

Когда поручик встал, Швейк, подавая ему завтрак поразил егоновым вопросом:

— Осмелюсь спросить, господин обер-лейтенант, неприкажете ли подыскать вам другую собачку?

— Знаете что, Швейк? У меня большое желание предать васполевому суду, — сказал поручик со вздохом. — Но ведь судьи васоправдают, потому что большего дурака в жизни своей не встречали. Посмотрите насебя в зеркало. Вас не тошнит от идиотского выражения вашего лица? Вы —глупейшая игра природы, какую я когда-либо видел. Ну, скажите откровенно,Швейк: нравитесь ли вы самому себе?

— Никак нет, господин обер-лейтенант, не нравлюсь. Вэтом зеркале я вроде как еловая шишка. Зеркало не отшлифовано. Вот у китайцаСтанека было выставлено выпуклое зеркало. Кто ни поглядится — с души воротит.Рот этак, голова — будто помойная лоханка, брюхо — как у налившегося пивомканоника, словом — фигура. Как-то шёл мимо генерал-губернатор, поглядел насебя. Ну, моментально это зеркало пришлось снять.

Поручик отвернулся, вздохнул и счёл за лучшее заняться кофесо сливками.

Швейк уже хлопотал на кухне, и поручик Лукаш услышал егопение:

Марширует Греневиль к Прашной бране на шпацир

Сабельки сверкают, а девушки рыдают.

И потом:

Мы — солдаты-молодцы,

Любят нас красавицы,

У нас денег сколько хошь,

Нам везде приём хорош.

«Тебе-то уж, наверно, везде хорошо, прохвост!» —подумал поручик и сплюнул. В дверях показалась голова Швейка.

— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, тутпришли за вами из казармы, вы должны немедленно явиться к господину полковнику.Здесь ординарец! — И фамильярно прибавил: — Это, должно быть, насчёт тойсамой собачки.