— А это действительно чистокровный пинчер? Мойобер-лейтенант о другом и слышать не хочет.

— Красавец пинчер! Пальчики оближешь — самыйчистокровный! Это так же верно, как то, что ты Швейк, а я Благник. Мне главное— узнать, что он жрёт. Тогда я ему дам это и приведу к тебе.

Приятели опять чокнулись. Когда ещё до войны Швейк промышлялпродажей собак, их поставлял ему Благник. Это был специалист своего дела.Говорили, что он покупал из-под полы у живодёра подозрительных по бешенствусобак и сплавлял их дальше. У него самого случилось раз бешенство, и в Венскомпастеровском институте он чувствовал себя как дома. Теперь он считал своимдолгом бескорыстно помочь Швейку-солдату. Он знал всех собак в Праге и еёокрестностях, а в пивной говорил шёпотом, чтобы не выдать себя трактирщику, укоторого он полгода назад унёс из трактира под полой щенка таксу, дав этомущенку пососать молока из детской бутылочки с соской. Глупый щенок, видно,принял его за свою маму и даже ни разу не пискнул из-под пальто.

Благник принципиально воровал только породистых собак и могбы стать судебным экспертом в этом деле. Он поставлял собак и на псарни ичастным лицам, как придётся. Когда он шёл по улице, на него рычали собаки,которых он когда-то украл. А стоило ему остановиться где-нибудь перед витриной,как мстительный пёс закидывал лапу и опрыскивал у него брюки.

* * *

На следующий день в восемь часов утра можно было видеть, какбравый солдат Швейк прохаживался около сквера на углу Гавличковой площади. Онподжидал служанку с пинчером. Наконец Швейк дождался. Мимо него пробежалвзъерошенный, шершавый, с умными чёрными глазами пёс, весёлый, как все собакипосле того, как справили свою нужду. Пёс гонялся за воробьями, завтракавшимиконским навозом.

Потом мимо Швейка прошла та, чьим заботам была вверенасобака. Это была старая дева с благопристойно заплетёнными косичками в видевенчика вокруг головы. Она посвистывала на собаку и помахивала цепочкой иизящным арапником.

Швейк заговорил с ней.

— Простите, барышня, как пройти на Жижков?

Она остановилась, посмотрела на него — нет ли тутподвоха, — но добродушное лицо Швейка говорило ей, что этому солдатудействительно нужно пройти на Жижков. Выражение её лица смягчилось, и онавежливо объяснила, как туда попасть.

— Я недавно переведён в Прагу, — сказалШвейк, — нездешний, из провинции. Вы тоже не пражанка?

— Я из Воднян.

— Так мы почти земляки: я из Противина.

Знание географии Южной Чехии, приобретённое Швейком во времяманёвров в том округе, наполнило сердце девы теплом родного края.

— Так вы, должно быть, знаете в Противине на площадимясника Пейхара?

— Как не знать! Это мой брат. Его там у нас все любят.Человек хороший, услужливый, отпускает хорошее мясо и никогда не обвесит.

— Уж не Ярешов ли вы сын? — спросила дева,почувствовав симпатию к незнакомому солдатику.

— Совершенно верно.

— А чей вы, какого Яреша, того, что из Корча подПротавином или из Ражиц?

— Из Ражиц.

— Ну, как он там? Всё ещё развозит пиво?

— Развозит, как же.

— Но ведь ему уже небось за шестьдесят?

— Весной стукнуло шестьдесят восемь, — спокойноответил Швейк. — Недавно он завёл себе собаку, и теперь ему веселейразъезжать. Собака сидит на возу. Аккурат такая собачка, как вон та, чтоворобьёв гоняет… Какая красивая собачка, прямо красавица!

— Это наша, — объяснила Швейку его новаязнакомая. — Я здесь служу у господина полковника. Знаете нашегополковника?

— Знаю. Очень образованный господин, — сказалШвейк. — У нас в Будейовицах тоже был один полковник.

— Наш хозяин строгий. Когда недавно пошли слухи, будтонас в Сербии потрепали, он пришёл домой словно бешеный, раскидал на кухне всетарелки и меня хотел рассчитать.

— Так это, значит, ваш пёсик? — перебил еёШвейк. — Жаль, что мой обер-лейтенант терпеть не может собак. Я их оченьлюблю. Он сделал паузу и вдруг выпалил: — Собака тоже не всё жрёт.

— Наш Фокс страсть как разборчив. Одно время и видетьне хотел мяса, но теперь опять стал его есть.

— А что он больше всего любит?

— Печёнку, варёную печёнку.

— Телячью или свиную?

— Это ему всё равно, — улыбнулась «землячка» Швейка,приняв его вопрос за неудачную попытку сострить.

Они прогуливались ещё некоторое время. Потом к нимприсоединился пинчер, которого служанка взяла на цепочку. Пинчер обращался соШвейком очень фамильярно, прыгал на него и пытался хотя бы намордником разорватьему брюки. Но внезапно, как бы учуяв намерение Швейка, перестал прыгать ипоплёлся с грустным, пришибленным видом, искоса поглядывая на него, словнохотел сказать: «Значит, и меня это ждёт?»

Старая дева рассказала Швейку, что она гуляет здесь с собакойкаждый день в шесть часов вечера и что она в Праге ни одному мужчине не верит.Однажды она дала в газету объявление, что хочет выйти замуж. Ну, явился одинслесарь, вытянул у неё восемьсот крон на какое-то изобретение и исчез. Впровинции люди куда честнее. Если уж выходить замуж, то только за деревенского,и то лишь после войны. А выходить во время войны она считает глупым: останешьсявдовой, как другие, — больше ничего.

Швейк вселил в её сердце бездну надежд, сказав, что придёт вшесть часов, и пошёл сообщить своему приятелю Благнику, что пёс жрёт печёнкувсех сортов.

— Угощу его говяжьей, — решил Благник. — Наговяжью у меня клюнул сенбернар фабриканта Выдры, очень верный пёс. Завтраприведу тебе собаку в полной исправности.

Благник сдержал слово. Утром, когда Швейк кончил уборкукомнат, за дверью раздался лай, и Благник втащил в квартиру упирающегосяпинчера, ещё более взъерошенного, чем его взъерошила природа. Пёс дико вращалглазами и смотрел мрачно, словно голодный тигр в клетке, перед которой стоитупитанный посетитель зоологического сада. Пёс щёлкал зубами и рычал, как быговоря: «Разорву, сожру!»

Собаку привязали к кухонному столу, и Благник рассказал попорядку весь ход отчуждения.

— Прошёлся я нарочно мимо него, а в руке держу варёнуюпечёнку в бумаге. Пёс стал принюхиваться и прыгать вокруг меня. Я не даю, идудальше. Пёс — за мной. Тогда я свернул со сквера на Бредовскую улицу и там далему первый кусок. Он жрал на ходу, чтобы не терять меня из виду. Я завернул наИндржишскую улицу и кинул ему вторую порцию. Когда он нажрался, я взял его нацепочку и потащил через Вацлавскую площадь на Винограды до самых Вршовиц. Подороге пёс выкидывал прямо чудеса. Когда я переходил трамвайную линию, он лёгна рельсы и не желал сдвинуться с места: должно быть, хотел, чтобы егопереехали… Вот, кстати, я принёс чистый бланк для аттестата, купил вписчебумажном магазине Фукса. Ты ведь, Швейк, знаток по части подделываниясобачьих аттестатов!