— Это должно быть написано твоей рукой. Напиши, чтособака происходит из Лейпцига, с псарни фон Бюлова. Отец — Арнгейм фонКальсберг, мать — Эмма фон Траутенсдорф, происходящая от Зигфрида фонБузенталь. Отец получил первый приз на берлинской выставке конюшенных пинчеровтысяча девятьсот двенадцатого года. Мать награждена золотой медальюнюрнбергского общества разведения породистых собак. Как думаешь, сколько емулет?

— По зубам — два года.

— Пиши — полтора.

— Он плохо обрублен, Швейк. Посмотри на уши.

— Это можно поправить. Подстрижём позднее, когдаобживётся. А сейчас пёс ещё больше озлится.

Похищенный грозно рычал, сопел, метался и наконец лёг,усталый, с высунутым языком, и стал ждать, что с ним будет дальше. Понемногу онуспокоился и только изредка жалобно скулил.

Швейк предложил собаке остатки печёнки, которые дал емуБлагник. Но пёс даже не дотронулся до неё. Он лишь посмотрел на печёнку иокинул обоих таким взглядом, будто хотел сказать: «Я уже на этом обжёгся одинраз — жрите сами!»

Пёс лежал с покорным видом и притворялся, что дремлет, новнезапно ему пришло что-то в голову, и, встав на задние лапы, он передними сталпросить. Пёс сдавался.

Но на Швейка эта трогательная сцена ничуть не подействовала.

— Ложись! — крикнул он псу. Бедняга лёг, жалобноскуля.

— Какую кличку вписать ему в аттестат? — спросилБлагник. — Раньше его звали Фокс. Нужно подобрать что-нибудь похожее,чтобы сразу понял.

— Ну, назовём его хотя бы Максом. Посмотри-ка, Благник,как ушами зашевелил. Встань, Максик!

Несчастный пинчер, у которого отняли и родной кров и родноеимя, встал в ожидании дальнейших приказаний.

— Я думаю, его можно отвязать, — решилШвейк. — Посмотрим, что он будет делать.

Когда собаку отвязали, она сразу подошла к двери и три разаотрывисто гавкнула на крючок, рассчитывая, очевидно, на великодушие этих злыхлюдей. Однако, видя, что люди не понимают её желания выйти отсюда, она сделалау двери лужу, уверенная, что за это её вышвырнут, как это случалось во временаеё юности, когда полковник строго, по-военному учил её соблюдать чистоту.Вместо этого Швейк заметил:

— Э, да он хитрый, это прямо иезуитский номер!

Швейк вытянул Макса ремнём и ткнул его мордой в лужу, такчто тот долго не мог дочиста облизаться.

Пёс заскулил от позора и начал бегать по кухне, в отчаянииобнюхивая свой собственный след. Потом ни с того ни с сего подошёл к столу,сожрал положенные на полу остатки печёнки, лёг к печке и после всех своихзлоключений уснул.

— Сколько я тебе должен? — спросил Швейк Благникапри прощании.

— Не будем об этом говорить, Швейк! — мягко сказалБлагник. — Для старого товарища я на всё готов, особенно если он навоенной службе. Будь здоров, голубчик, и никогда не води его через Гавличковуплощадь, чтобы не стряслось беды. Если тебе ещё понадобится какая-нибудь собака,ты знаешь, где я живу.

Швейк дал Максу как следует выспаться, а сам тем временемкупил у мясника четверть кило печёнки, сварил её и, положив собаке под нос,стал ждать, когда она проснётся. Макс ещё спросонья начал облизываться,потянулся, обнюхал печёнку и проглотил её. Потом подошёл к двери и повторилсвой опыт, залаяв на крючок.

— Максик, — позвал его Швейк, — поди сюда!

Макс недоверчиво подошёл. Швейк взял его на колени и сталгладить. Тут Макс в первый раз приятельски завилял своим обрубком и осторожностал хватать Швейка за руку. Потом нежно подержал её в своей пасти, глядя наШвейка умным взглядом, будто говорил: «Ничего, брат, не поделаешь, вижу, чтодело проиграно».

Продолжая гладить собаку, Швейк стал нежным голосомрассказывать сказку:

— Жил-был на свете один пёсик, звали его Фокс, а жил ону одного полковника, и водила его служанка гулять. Но вот пришёл однажды одинчеловек да Фокса-то и украл. Попал Фокс на военную службу к одномуобер-лейтенанту, и прозвали его Макс… Максик, дай лапку! Значит, будем с тобой,сукин сын, приятели, если только будешь хорошим и будешь слушаться. А не тотебе на военной службе солоно придётся!

Макс соскочил с колен и начал в шутку нападать на Швейка.Вечером, когда поручик вернулся из казармы, Швейк и Макс были уже закадычнымидрузьями.

Глядя на Макса, Швейк философствовал:

— Если вот посмотреть со стороны, так, собственноговоря, каждый солдат тоже украден из своего дома.

Поручик Лукаш был приятно поражён, увидев Макса, которыйтоже обрадовался, опять увидев человека с саблей.

На вопрос поручика, где Швейк достал собаку и сколько за неёзаплатил, Швейк совершенно спокойно сообщил, что собаку подарил ему одинприятель, которого только что призвали в армию.

— Отлично, Швейк, — сказал поручик, играя ссобакой. — Первого числа получите от меня за пса пятьдесят крон.

— Не могу принять, господин обер-лейтенант.

— Швейк, — строго сказал поручик, — когда выпоступили ко мне на службу, я вам сказал, что вы должны повиноваться каждомумоему слову. Если я вам говорю, что вы получите от меня пятьдесят крон, то выдолжны их взять и пропить. Что вы сделаете, Швейк, с этими пятьюдесятьюкронами?

— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, пропьюсогласно приказанию.

— А если я забуду об этом, то приказываю вам, Швейк,доложить мне, что я должен вам дать за пса пятьдесят крон. Понятно? Нет ли унего блох? Лучше всего выкупайте и вычешите его. Завтра я на службе, апослезавтра пойду с ним гулять.

В то время как Швейк купал собаку, полковник, её бывшийвладелец, ругался на чём свет стоит и угрожал неведомому вору, что предаст еговоенно-полевому суду и велит расстрелять, повесить, засадить на двадцать лет втюрьму и изрубить его на мелкие куски.

— Der Teufel soll den Kerl buserieren![47]— разносилось по квартире полковника, так что стёкла дрожали.

— Mit solchen Meuchelmordern werde ich bald fertig.[48]

Над Швейком и поручиком Лукашом нависла катастрофа.

Полковник Фридрих Краус фон Циллергут (Циллергут — названиедеревушки в Зальцбурге, которую предки полковника пропили ещё в восемнадцатомстолетии) был редкостный болван. Рассказывая о самых обыденных вещах, он всегдаспрашивал, все ли его хорошо поняли, хотя дело шло о примитивнейших понятиях,например: «Вот это, господа, окно. Да вы знаете, что такое окно?» Или: «Дорога,по обеим сторонам которой тянутся канавы, называется шоссе. Да-с, господа.Знаете ли вы, что такое канава? Канава — это выкопанное значительным числомрабочих углубление. Да-с. Копают канавы при помощи кирок. Известно ли вам, чтотакое кирка?»