удочки Баркова. Негодяя ожидала виселица за кражу из дома старушки, и капитан поймал его тогда за руку. Поймал, но не выдал, желая заполучить Ероху как осведомителя. Нечистый на руку казак как-то умудрился просочиться в окружение Пугачёва в качестве прислужника. И это пришлось как раз кстати. Теперь Барков имел возле «ампиратора» свои глаза и уши.

Во дворе залаяла собака. Ероха осторожно выглянул за дверь, прислушался и, немного успокоившись, присел за стол напротив капитана. Плут ещё очень много говорил Баркову о разном. Желая быть в курсе всего, капитан терпеливо выслушивал его. Пусть Ероха говорит всё, он пообещал ему всепрощенье, как только бунту Пугачёва настанет конец. Тогда негодяй рассказал всё, что видел и слышал в шатре «государя». Выслушав его «исповедь», Барков побледнел.

– Вот значит как, – прошептал он и, вскочив, закружил по избе. – А когда должны начать? – спросил он, внезапно остановившись перед Ерохой.

– Не знаю, Ляксандр Василич, ещё не определились. В тайне всё держат!

– А кто ворота городские откроет?

– Кажись, казаки форштадтские, – сказал Ероха, помолчав.

– Негодяи. Не зря им доверия нет! Надо немедленно сообщить губернатору о готовящейся измене!

– А может, повременить маленько с этим? – И негодяй принялся уговаривать Баркова не забывать о нём, ведь он, ради капитана, подвергает себя большой опасности. Так же он умолял нигде в Оренбурге не упоминать его имя.

– Ладно, ложимся спать, – немного успокоившись, сказал Барков, усаживаясь за стол. – Завтра решу, что и как делать…

Когда капитан выслушал сведения о готовящемся нападении на Оренбург и предательстве форштадтских казаков, он побледнел и напрягся. Он сию же минуту готов был скакать в город. Но у него ещё оставались кое-какие неотложные дела в лагере бунтовщиков, которые требовали скорейшего разрешения.

– Завтра я ухожу, – объявил он, усевшись на постель и положив пистолеты рядом с подушкой. – Город подвергается опасности, и я не имею права допустить этого!

– А мне что делать? – спросил перепуганный Ероха. – Ежели что, то крайнего искать с меня начнут. А я…

– Не трясись, шкура! – прикрикнул на него Барков, натягивая на себя одеяло. – Как мышь, затаись и не пикай! Если Пугачёв кого и заподозрит в измене, то только не тебя!

– А почто не меня?

– Потому, что ты рылом не вышел.

Как и предполагал капитан, площадь кишела народом. Казаки стекались на грохот барабанной дроби и жадно следили за «ампиратором», который уже восседал на своём «троне». Барков быстро «растворился» в толпе.

Казнь в лагере самозванца – событие самое обычное. Людей «не своего сословия» казаки вешали регулярно – сегодня «словили», завтра повесили, а послезавтра о них начисто позабыли.

Пробираясь сквозь толпу, заполнившую площадь, Барков повторял:

– Посторонитесь, пропустите меня, братцы!

Оказавшись поблизости от виселицы, он остановился. Толпящиеся казаки ждали, когда «государь» даст знак началу казни и приведут приговорённых. Капитана зажали.

Вдруг снова загремели барабаны. Барков нахлобучил на глаза шапку и замер. Увидев тех, кого собираются сегодня казнить, которых казаки выводили на площадь, он не поверил своим глазам.

– О Господи! – прошептал он, глядя на Жаклин, потрёпанную, помятую, в какой-то рваной поддергайке. – И ты здесь, урод узкоглазый, – снова прошептал он, увидев Нагу. – А я уже думал, что вы к Франции подъезжаете.

Сам не зная почему, он зашептал молитву с просьбами к Богу облегчить смерть Жаклин, а сам посматривал по сторонам, опасаясь какого-нибудь сюрприза. Он знал, что его разыскивает атаман Овчинников, и в толпе вполне могли оказаться знавшие его казаки.

Но вокруг, к счастью, были только незнакомые люди в коротких овчинных полушубках, в шапках; азиаты – в тёплых халатах, азямах, от которых так и разило тяжёлым запахом пота. И вот он увидел Архипа, которого привели на площадь последним.

– О Господи, и ты здесь, бедолага, – прошептал удивлённо капитан. – Ну и везёт же тебе, брат кузнец, как в любви, так и в неприятностях. Как же это тебя угораздило?

Когда Пугачёв дал ожидаемый всеми знак, а писарь стал зачитывать приговор, Барков перевёл взгляд на «свиту ампиратора», толпящуюся позади «трона». Ему очень хотелось увидеть того, ради кого он явился на площадь, рискуя жизнью, и он был твёрдо уверен, что уже больше не выпустит его из виду.

Капитан, как ни старался, но так и не увидел французов возле Пугачёва. Зато Овчинников «красовался» рядом с «троном», свысока поглядывая на толпящихся казаков. «Ишь, оперился, скотина! – с неприязнью подумал он. – Но ничего. Кара Божья ещё всех вас настигнет!»

Барков не ушёл с площади до тех пор, пока не стала расходиться толпа казаков. Он, как и все, был потрясён увиденным. Капитан восхищался потрясающей находчивостью Жаклин, сумевшей ловким ходом избежать смерти и спасти Нагу. Он порадовался и за пленных солдат, которых неожиданно помиловал Пугачёв. Но те чудеса, которые случились с Архипом, едва не вывели его из равновесия. Барков не верил своим глазам. Он даже позабыл, с какой целью явился на площадь. И вдруг… Он увидел Анжели и Флорана, которые не спеша, как бы прогуливаясь, шагали в сторону повозок.

Ему ничего не оставалось, как действовать. Рискованно? Да! Но иной возможности достать Анжели он не видел. Убить французов он мог бы легко. Но вот дознаться у них, где спрятана дочь графа Артемьева…

– Умру, но дознаюсь! – решил Барков, вставая на четвереньки и заползая под повозки. И он уже не думал о том, что, узнав, где Машенька, он не сможет легко приступить к её поискам.

* * *

– Барков, ты самоубийца, – рассмеялся Анжели. – Если ты думаешь после моей смерти остаться живым, то ты самоубийца вдвойне!

– К тому же глупец и тупица, – усмехнулся и Флоран, приходя в себя от неожиданности.

– Я готов согласиться с вашими мнениями о себе, господа французы, – отозвался из-за повозки Барков. – Но иной возможности узнать о судьбе дочери графа Артемьева я не увидел!

– Ты только из-за этого сюда явился? – спросил удивлённо Анжели. – А как же долг перед Родиной и императрицей?

– С этим тоже всё в порядке, месье, – ответил Барков и слегка надавил стволом пистолета на спину француза. – Но если вы мне скажете, где искать Машеньку.

– Ты отчаянный храбрец, капитан, или полный безумец! – хмыкнул Анжели. – Ты хочешь таким примитивным способом выбить из меня тайну, способную продлить мне жизнь? Но даже если я и скажу тебе, где девочка, что ты собираешься предпринять? Унести эту тайну с собою в могилу?

– Рано хоронишь меня, месье, – ответил Барков. – Я способен на многое. Поверьте мне.

– Тогда заключим пари.

– Пари? О чём ты?

– Я говорю тебе, где девочка, и наблюдаю, как ты выберешься