святых стенах он и под защитой Господа будет, и от тяжкой работы отлучён.

Мариула поглядела на мальчика, который лежал с открытыми глазами.

– А ты крепись, голуба, – сказала она на прощанье матери. – И свечку Господу за здравие стригунка своего в церкви поставь.

Оставив Клавдии настой для мальчика, она покинула избу.

Мариула возвращалась домой. Авдотья, наверное, уже заждалась её. Обход раненых утомил старую женщину, но не помогать людям, нуждавшимся в её заботе, она не могла. Пострадавших от нападения сабарманов было много, но она не в силах была всем помочь. Что делать?

Ноги привели её в крепость на кладбище. Мариула, придя в себя, сама не поняла, каким образом оказалась у могилы мужа. Осмотревшись, она вдруг увидела незнакомого казака. Лихорадочно блестевшими глазами он уставился на могильный холмик Луки Барсукова.

Казак, на вид лет шестидесяти, сдавливал виски, словно пытаясь обуздать бессвязные дикие мысли, кружащиеся в его пылающей голове. Ему мерещились умершие родные, слышались их голоса. А ещё видел он виселицы и людей, которых вешал.

– Ой, и впрямь Лука! – ужаснулась Мариула, глядя на казака. – Видать, не ошиблась Авдотья, узрив его здесь!

Набравшись смелости и нашёптывая под нос молитвы, она подошла к казаку и легонько коснулась его плеча.

– Лука, – тихо сказала она, – ты ли это, душа заблудшая?

Тот вздрогнул. Он умел притворяться, но в присутствии ведуньи… В глазах казака потемнело, он весь горел. Лука хотел вскочить, бежать прочь с кладбища, но застонал и покачнулся. Тут он почувствовал прикосновение мягких ладоней Мариулы к своей голове. Над ним склонилось лицо сакмарской ведуньи, полное доброжелательства, сострадания и участия.

– Мариула, ты это, – прохрипел казак чужим, незнакомым голосом.

– Лука! Я так и знала! – просияла она. – И Авдотья тебя узнала, хотя…

– Тоже? Но как ей это удалось?

– Наверное, сердцем, – вздохнула Мариула. – Она ведь любит тебя и завсегда любила.

Она коснулась ладонью пылавшего лба Луки.

– Ты захворал, гляжу. Тебе нельзя здесь оставаться. Ты сможешь встать и ступать за мною?

– За тобою? Куда?

– Ко мне в избу. Я подлечу твою хворь, Лука…

Он вздрогнул, услышав своё имя, от которого уже успел отвыкнуть, но встал и, покачиваясь, неуверенным шагом побрёл за Мариулой. Шёл он медленно, часто останавливаясь. Его одолевала слабость.

Уже скоро Лука выбился из сил. Он упал и стал выговаривать какие-то бессвязные слова, которых Мариула никак не могла разобрать, как ни пыталась. Её охватил страх. В поисках помощи она посмотрела по сторонам, но поблизости никого не было.

Мариула присела рядом с Лукой, обхватила его голову руками и прижала её к своей груди. Она гладила мечущегося в бреду казака, нашёптывала слова утешения, но Лука не слышал её.

– Всех… всех на виселицу! – выкрикивал он страшные слова. – Тех, кого не на виселицу, того на плаху! Отойтить всем… Я сам бошки рубить буду!

На улице показалась какая-то женщина. Мариула встала и помахала ей рукой. Женщина ускорила шаг. Когда она приблизилась, Мариула не поверила своим глазам: к ней спешила Авдотья.

– Господи, а ты почто здесь? – удивлённо воскликнула она. – А дитё на кого оставила?

– Спит Рада, – ответила, тяжело дыша, казачка, с испугом глядя на лежавшего у ног ведуньи Луку. – Он что, помират?

– Он в беспамятстве. Подсоби довести его до избы.

– Ты хочешь вести его к себе?

– А куда ещё. Ежели к Барсуковым, то Груня умом тронется. Не бросать же его посреди дороги?

– О Господи. Ну, конечно же, нет! Лука…

Авдотья не договорила и стала поднимать его с земли, помогая Мариуле.

По дороге приходилось не раз останавливаться, когда Лука начинал вырываться из рук. С большим трудом они довели его до двора Мариулы.

Луку ввели в избу и уложили на пол. Помешательство, вызванное сильным жаром, усиливалось. Казак был без сознания. На кладбище в одиночестве он непременно бы погиб, не приди туда Мариула. Она с помощью Авдотьи разжала ножом плотно сжатые челюсти казака и влила в рот жаропонижающий настойки из исландского мха.

– А я ведь тебе не верила, дева, – сказала Мариула, с трудом переводя дыхание.

– Дык что, Лука он, али я обмишулилась? – спросила Авдотья, глядя на неё глазами, полными ужаса и слёз.

– Лука он, Лука. Но какой? Он же сейчас старее свого покойного отца глядится. Али всё ещё сохнешь по нему?

– Сама того не ведаю, – пожала плечами казачка. – Жалею я его. А может, он ещё в обрат помолодеет?

– Такого не будет, не надейся, – вздохнула Мариула. – Я не ведаю, что с ним стряслось, но без чёрного колдовства не обошлось.

Услышав шевеление сзади, она обернулась и посмотрела в сторону постели Ании.

– Господи, а это ещё что?

– Ой, а я и запамятовала! – покраснела Авдотья. – Дева та от сна очухалась. Когда она глазоньки открыла, дык я зараз искать тебя побегла. А когда Луку узрила, враз обо всём и позабыла!

– О Господи!

Мариула поспешила к ложу спящей. Она склонилась над девушкой и внимательно всмотрелась в её лицо. Ания вздохнула и открыла глаза.

– Где я? – спросила она, едва пошевелив губами.

– Дома! Дома ты, голубушка! – не помня себя от радости, воскликнула Мариула. – Да ты не пужайся только. Я обскажу тебе опосля, как ты здеся очутилась!

Глава 21

Пугачёв вскочил на коня и один, без сопровождения «бояр» и «полковников», поскакал на околицу слободы. Придержав коня, он осмотрел окрестности. Наконец, он увидел приближающуюся точку, и вскоре перед ним осадил коня ожидаемый им человек.

– Ну, с чем пожаловал? – спросил Пугачёв, пытаясь по глазам казака выяснить, какие вести он привёз – хорошие или плохие.

– Всё хорошо, государь. Можно начинать.

Они сошли с коней и встали друг перед другом лицом к лицу.

– В Оренбурге уже голодать начинают. И сено для коней кончается. Пора, государь, город громить!

Пугачёв сердито сдвинул брови:

– Ишь ты, какой торопыга выискался! Не буду я на рожон переть да людей понапрасну тратить. Измором город возьму!

– Господи, да чего тянуть, государь? – воскликнул лазутчик. – Там же оборона тьфу! И ворота верные казаки отворят! Ну потеряем маленько людишек, зато Оренбург скоренько сничтожим!

– Как я сказал, эдак и будет! – отрубил грозно Пугачёв. – Скачи в обрат и вести собирай для меня полезные. А мы тут и без твоех поучений зараз управимся!

Они разъехались. Лазутчик поскакал в Оренбург, а Пугачёв вернулся обратно в слободу.

Осадив коня у избы, которая служила ему и жильём, и войсковым штабом, Пугачёв бросил уздечку подоспевшему казаку. Он быстро вошёл внутрь и сразу, от порога, объявил:

– Готовить войско, господа полковники!