Ровно в полдень Фандорин поднялся на второй этаж «Кофе Тун»,что на Пушкинской площади. Поискал взглядом Мирата Виленовича, не нашел.

За четырьмя дальними столиками сидели крепкие молодые люди вкостюмах и галстуках, перед каждым нетронутая чашка эспрессо. Один приподнялся,помахал рукой. Николас приблизился, узнал: охранники из Утешительного. Тот, чтоподозвал его жестом, молча показал на пятый столик, расположенный междуостальными. Ника кивнул, сел. Второй стул пока был пуст. Господин Куценко ещене прибыл.

Минуты три ничего не происходило, только подошла официанткаи спросила:

— Вы вместе? Тоже эспрессо?

Он рассеянно кивнул, разглядывая охранников. Четверо неотрываясь смотрели вниз, на первый этаж, остальные внимательно наблюдали засоседними столиками.

В три минуты первого охранники, следившие за первым этажом,синхронно сунули правую руку под мышку.

Фандорин посмотрел вниз и увидел, что в стеклянную дверьвходит Куценко. Он был в смокинге и белом галстуке — пальто, должно быть,оставил в машине.

Впереди предпринимателя шел Игорек, сзади двоетелохранителей.

Брезгливо морщась на громкую музыку, Мират Виленовичподнялся по лестнице. Охранники остались стоять посередине пролета, откудапросматривались подходы к кофейне, секретарь устроился в сторонке, за пустымстолом, так что беседа двух отцов происходила тет-а-тет.

Обменялись рукопожатием. Помолчали.

Поймав взгляд, брошенный Фандориным на смокинг, Куценкоугрюмо сказал:

— Я прямо из «Националя», с завтрака в честь немецкогопартнера. Надо ведь делать вид, что ничего не произошло.

Хотела подойти официантка, подать Никин эспрессо,телохранители ее к столику не подпустили. Один взял чашку, поставил ее сам итут же сел на свое место.

— Какая работа насмарку. — Мират Виленович смотрел надымящийся кофе. Говорил медленно, словно через силу. — Гебхардт в шоке. Онпринял ответственное решение, готов вложить в проект огромные деньги и непонимает, с чего это вдруг я стал вилять. А объяснить нельзя… Ох, Ясь, Ясь. —Куценко передернулся. — У вас когда-нибудь был враг? Настоящий, на всю жизнь.Который снился бы вам с детства почти каждую ночь?

— Бог миловал.

— Ну, тогда вы меня не поймете. Ладно, извините. Это к делуне относится… Во-первых: как они обращаются с Мирой?

— Нормально. Нас держат в разных комнатах, но перегородкитам тонкие, современные. Я бы услышал, если что.

— Что за место?

— Мне в машине завязывают глаза и надевают наручники.Многоэтажный дом, где-то на окраине. Точнее не скажу.

Куценко кивнул, будто именно такого ответа и ждал.

— Хорошо. Теперь условия. Чего конкретно он хочет?

— Заседание по тендеру на покупку Ильичевского химкомбинатаначинается завтра в десять. Насколько я понял, будет нечто вроде аукциона.Стартовая цена назначена…

Николас наморщил лоб, боясь перепутать цифры.

— 80 миллионов, — подсказал Куценко. — Для Яся верхняяпланка — 95 миллионов. Это всё, что он смог мобилизовать. Я с помощью«Гроссбауэра» его легко забил бы. Что нужно Ясю? Чтобы я не явился?

— Нет. Вы один из ключевых соискателей. Если не придете,аукцион могут перенести на другой день. Чиновники из Госкомимущества побоятся,что их потом заподозрят в нечистой игре. Поэтому Ястыков хочет, чтобы вы пришлии приняли участие в торгах. Довели цену до 85 миллионов и потом отступили. Кактолько тендер завершится, Ястыков позвонит, чтобы нас с Мирой отпустили.

Мират Виленович скрипнул зубами.

— Хочет взять такой куш за 85 лимонов? Губа не дура. «Ильич»тянет самое меньшее на сто двадцать. Мне бы только сдержаться, когда я егозавтра увижу… Теперь о главном. Как по-вашему, он выполнит обещание или всёравно ее убьет?

Предприниматель старался говорить бесстрастно, но в концефразы голос все-таки сорвался.

— Зачем? — потрясенно воскликнул Николас. — Если он своегодобился!

— Вы опять не понимаете. Это не только бизнес, это личное.Ясь мечтает меня растоптать, и теперь у него есть такая возможность. Он непросто срывает куш. Он губит мою репутацию перед главным партнером. Асладостнее всего ему будет, если он разобьет мне сердце…

Куценко снова запнулся.

Николаса поразил мелодраматический оборот речи, совершеннонеожиданный в устах столь респектабельного господина. Жанна говорила промоторчик, который движет каждым человеком. Каким же топливом питается неистовыйдвигатель этого Наполеона от медицинской индустрии? Что если Мират Виленовичвсю жизнь, с пятого класса, несется наперегонки с мальчиком-мажором? А тот всёкормит и кормит его грязной промокашкой…

— Отправляйтесь в «Пушкин», — прервал психоаналитическиеразмышления Фандорина владелец «Мелузины», — Мне нужны твердые гарантии, чтоМира останется жива.

* * *

Подземным переходом, мимо ларьков, мимо газетных и цветочныхкиосков, посредник шел на противоположную сторону площади, где в ресторане«Пушкин» расположился штаб второй из конфликтующих сторон.

Ястыков и его охрана заняли весь третий этаж. Перед каждымиз десятка телохранителей белело по нетронутому капучино, сам же ОлегСтаниславович и Жанна с аппетитом завтракали устрицами и фуа-гра.

А ведь, пожалуй, Куценко прав, подумал Николас, оглядываябонтонный интерьер. Контраст между дешевым кафе и шикарной ресторациейнеслучаен — Ясь празднует победу со смаком, даже в этом хочетпродемонстрировать свое превосходство.

— Ну? — Жанна вытерла салфеткой лоснящиеся от гусинойпеченки губы. — Как прошло родительское собрание?

— Ему нужны гарантии, — сказал Фандорин.

* * *

И снова полутемный зальчик «Кофе Тун». Сиротливо дымящаясячашечка кофе перед Миратом Виленовичем, громкая музыка, напряженные лицателохранителей.

— Извините, но он просил передать слово в слово. — Николасопустил глаза и тихо повторил послание Ястыкова. — «Никаких гарантий, Куцый.Подрыгайся».

У Мирата Виленовича чуть дрогнул угол губы.

— Я вам говорил. Он ее убьет…