— …таким образом не исключено, что Ольга приняла крещение не по зову души, а желая использовать этот шаг в какой-то сложной политической игре, возможно сделала это под давлением, желая защититься от назойливого ухаживания. На страницах летописей остался лишь намёк на реальную дипломатическую интригу. Этого мы уже никогда не узнаем, никто и никогда не оспорит её Равноапостольный статус. Как и не узнает, о каких дарах шла речь…

Академик умолк и впился зубами в зефир.

В наступившей тишине раздался шипящий голос:

— Свет. Она получила в дар Свет.

— Точно, Карна, так и есть! Там же в конце «и взойдёт к истоку Свет». Какому истоку? Куда? — Тори вопросительно посмотрела на отца.

— Какому истоку, спрашиваешь?.. — взгляд Аристарха Яновича блуждал по потолку. — Ну-у-у, наверное, вам лучше спросить у Велеса! Он-то об истоках света знает всё, — академик разулыбался, после чего встал, давая понять, что желает завершить разговор.

Все тоже засобирались.

— Друзья мои, я бы с удовольствием поделился своими ещё более «неудобными» для официальной науки теориями, но вынужден откланяться. Простите, не провожаю, с минуты на минуту у меня видеоконференция с коллегами из Копенгагенского университета. Дитя моё, ты останешься?

— Нет, папа, нет, мне тоже пора, — История крепко обняла его и поцеловала в щёку.

Академик, сунув руку в карман, извлёк оттуда портмоне, и в руках его зашелестела свёрнутая пачка денег. Он приобнял дочь за плечи, провожая гостей до коридора, затем спешно удалился.

Все были слегка ошеломлены таким количеством внезапно открывшейся информации. Они достигли вестибюля, Муза уже ждала их снаружи на веранде, как вдруг из полумрака коридора донёсся резкий хлопок. От неожиданности Кай налетел на Карну, все оглянулись, обнаружив, что прямо под ноги Истории приземлилась большая сумка, кое-как набитая вещами, торчавшими из полузастёгнутой змейки.

Из смежной комнаты послышался неразборчивый голос Аристарха Яновича, что-то похожее на «лапушка» и «не будь злюкой», в ответ чётко прозвучал мелодичный голос мамы Тори:

— Одумается — приму.

История молча нагнулась, дрожащими негнущимися пальцами запихнула в сумку вещи и подняла её с пола. Золотистые волосы сбились и упали на лицо. Бесцветное. Жалкое.

Не проронив в ответ ни слова, она вышла на веранду. Кай с Карной попрощались с пустым вестибюлем и вышли следом за ней.

Кусты колыхнулись. Сквозь мокрую зелень показался знакомый кожистый нос и брови домиком.

— Иди ко мне, малыш… не обижайся, — Тори почесала «малыша» между ушами. — Давай, кину.

Малыш подал свою резиновую кость, и Тори, размахнувшись, по высокой дуге запустила её к забору.

С радостным похрюкиванием, пёс унёсся в поисках своей игрушки.

Тори бросила косой взгляд на веранду.

«Зачем тебе живые вокруг?»…

Кай не был уверен, что верно расслышал её последние слова. Он по чувствовал, как в этот момент сжимается его сердце.

За воротами их уже ожидал дед Егор. Быстро забравшись в машину, они двинулись домой в Древнеград.

По пути друзья наперебой рассказывали услышанное от отца Истории. Ему удалось распутать самый важный отправной стих, самую большую, как им казалось, загадку Пути. Дед Егор внимательно слушал, пару раз даже приостанавливая машину, а в конце и вовсе, сойдя с трассы к обочине и заглушив мотор, развернулся к ним. Дослушав до конца, он восхищённо поцокал языком и сказал:

— Жаль меня там не было. Какой захватывающий кингчесс… Ах, побаловали!..

Тори и Карна одновременно вскинули брови. Дед, посмеиваясь, раскрутил на пальце брелок от Гелендвагена.

— Это такая занятная шахматная партейка, которая начинается с пустой доски, совсем без фигур. Обе стороны начинают её с Короля. А потом с каждым новым ходом выставляют на шахматную доску всё новые фигуры.

Тори с Карной всё ещё не понимали.

— Академик заставил вас выставить на доску одну фигуру за другой, и нашему Королю особенно повезло, что защищали его в этот раз целых три Королевы!

Звезда с Дурной Репутацией

Пришёл февраль.

Получив чудотворный пинок от Музы Павловны, подсказки историка Собески и под новым углом оценив содержание плаката с памятником княгине, первопечатникам и апостолу, страница за страницей Кай продирался сквозь церковнославянские зазубрины «Повести временных лет». Он пытался осилить Ветхий и Новый Заветы, от которых безотказно впадал в сон, от смешения дат, названий и имён в голове его уже была полная каша.

Последние полгода он безуспешно ломал голову над тем, какую, собственно, звезду, в прямом или фигуральном смысле, имел ввиду хтоник, и даже какое-то время всерьёз рассматривал приход «западной звезды» с точки зрения зарубежного шоу-бизнес-небосвода. Но никаких особенных фигур этот небосвод в тот год не породил, потому эта версия была задвинута в дальний угол.

А разрешить вопрос совершенно неожиданным образом помог Горыныч, руководитель Клуба «Эрудит», куда Кай всё ещё любил заглядывать, хоть свободного времени оставалось совсем мало.

Горюнов Архип Иванович был преподавателем физики и в своё время по совместительству читал лекции по Астрономии. Ни на что особенно не надеясь, Кай по случаю спросил, говорит ли ему о чём-нибудь фраза «Наступит время западной звезды, Предвестницей несчастий наречённой вотще»?

К своему удивлению, ответ он получил моментально: «Острожский, вы что же?.. Никак готовитесь полюбоваться на эту красавицу? Нам с вами невероятно повезло, такое случается раз в 75–76 лет, внукам будете рассказывать о том, что видели! Комета Галлея, как же не знать?!»

Продолжать демонстрацию собственного невежества Каю не очень хотелось, всё-таки студент, а не школьник. Вокруг них с Горынычем уже собиралась толпа зевак, но он всё же пересилил себя и спросил, какие такие несчастья эта Комета предвещает?

Горыныч остолбенело посмотрел на него, мысленно взвешивая, то ли тот над ним подшучивает на публику, то ли каждый из них говорит о своём. Потом, решив всё-таки, что вид у Кая серьёзный и к шуткам не располагающий, порылся в столе и извлёк оттуда огромный астрономический Атлас, после чего, отыскав нужную страницу, поправил очки и процитировал:

«В си же времена бысть знамение на западе, звезда превелика, луче имуща аки кровавы, восходяща с вечера по заходе солнечном, и прибысть 7 дней; се же проявляша не на добро: посемь бо быша усобице много и нашествие поганых на Руську землю, си бо звезда аки кровава проявляющи кровопролитие…»

Горыныч выдержал паузу и добавил:

«1066 год, Нестор Летописец, «Повесть временных лет», Лаврентьевский список».

Наступил черёд остолбенеть Каю. С прошлого лета на этажерке в его комнате пылился деревянный кубик вечного календаря с датой «9 февраля 1986 года». Кай же он мог забыть?