Забавно все-таки текут мысли человеческие, забавновозникают, забавно сменяются другими! Почему-то сначала Александр подумал, чтоесли снимет плавки, то его фигура по цвету будет изрядно напоминать фигурунеожиданной гостьи: загорелые торс и ноги – и белая полосочка на бедрах.Следующей мыслью была такая: снимать плавки ему совершенно не хочется! А потомвдруг, ни в тех ни в сех, как говорят нижегородцы, его словно прострелило: аведь доктору Меншикову вряд ли удастся почить на лаврах открывателя теориианаэробных бактерий как возбудителей гиперарсеникума! Прежде всего потому, чтоэта теория предполагает отсутствие сознательного злоумышленника. Анаэробныебактерии, при всех своих уникальных свойствах, не умеют писать записки ипередавать привет от некоего Бушуева. Они не умеют заманивать врачей «Скоройпомощи» в сладострастные ловушки и мешать им уезжать на Дальний Восток, дабыискать помощи для человека с бронзовой маской на лице. Вдобавок слишком краткиконтакты Манихина с почвой: он же не лежит в земле, а лишь изредка касается ееруками. Другое дело, если бы вся земля в его комнатном саду была обильно политараствором мышьяка. Но в таком случае растения зачахли, пожелтели бы, а они,сколько помнил Александр, имели вполне здоровый и зеленый вид. Значит, и впрямьдело не в этом. Надо искать что-то другое… вернее, искать кого-то.

Как же он не осознал сразу, какую ошибку совершил врагМанихина, воспрепятствовав поездке Александра на Дальний Восток? Он вышел изтени на свет. Он обозначился, он даже назвал себя!

А ведь Бушуев мог тянуть этот процесс наслаждения местью добесконечности. Почему же он вдруг объявился? Ошибка это или сознательный ход?Не значит ли это, что он уже вполне налюбовался на дело своих рук, на картину мученийсвоей жертвы, и готов завершить работу – нанести окончательный удар?

Скорее всего именно так и есть. Получается, что хватитАлександру тут валяться, на этом кожаном диване. Надо побыстрее добраться доПалкина и вытрясти все, что ему известно о загадочной особе, любительницеслучайного секса с людьми в белых халатах!

Александр схватил джинсы и торопливо натянул их. Потянулся кмайке – и вдруг вспомнил о другой загадочной особе, тоже любительницеслучайного секса – правда, с людьми раздетыми, ибо кто же ходит в баню в беломхалате?!

Отбросив майку, но не снимая джинсы, он заглянул в комнату сбассейном – и сразу увидел незнакомку, которая вполне могла бы послужитьрекламой сего банно-интимного комплекса с манящим названием «Русалка». Девушкабултыхалась в неестественно голубой воде (чудилось, в ней только что искупалосьцелое стадо упертых геев!) и словно бы в упор не видела возникшего на бортикеклиента.

– Извините, но я ухожу, – счел нужным предупредить ееАлександр.

– Как? – Девушка нащупала ногами дно и встала, приподняв надголубой водой очень даже недурные груди. В призме воды туловище ее казалоськарикатурно-коротким, однако глаза сделались совершенно такими же бирюзовыми,как красящий пигмент. – Почему? Вы что, обиделись, что я к вам не подошла? Новы же сами хотели, чтобы я сразу прыгнула в бассейн и там ждала, а вы как быподплывете незаметно…

Александр невольно смерил взглядом бассейн. На таком-тоничтожном пространстве, учитывая абсолютную прозрачность воды, незаметноподплыть могла разве только невидимая глазом бактерия. Анаэробная, к примеру!

– Кто вам сказал, что я вообще заказывал девушку? – спросилон, поняв, что налицо явное недоразумение, и стараясь говорить возможновежливее.

– Ну, в рецепшн сказали, – растерянно пробормотала она, –что господин из шестого номера просил…

– Дитя мое, – отеческим тоном промолвил Александр, – выпросто не туда попали. Это пятый номер. Поэтому… – Он пожал плечами. – Вот таквот!

– Мать моя женщина! – выразилась гостья с таким изумленнымвидом, как будто раньше полагала, что ее произвел на свет мужчина. С другойстороны, родилась же Афина из головы отца своего Зевса, так что был прецедент…– Да я что же, двери перепутала?!

– Бывает, – хмыкнул Александр. – Но теперь есть шансисправить ошибку.

Девица двинулась к металлической лесенке, раздвигая рукамиводу и ворча:

– Ну я и лоханулась… это ж надо так лохануться! Главное, онмне сказал, что клиент рыжеватый такой, в годах, а вы-то молодой и блондинчик…Как же я сразу не врубилась?!

В отличие от рассеянной русалки «молодой блондинчик»врубился мгновенно. Рыжеватый клиент? Да ведь Палкин и есть рыжеватый! Это кнему в шестой номер направлялась девица!

– Секундочку, – быстро сказал Александр. – Я передумал.Оставайтесь в бассейне и ждите меня. Я… пойду разденусь и… и закажу выпивку. Авы плавайте и никуда не уходите. Договорились?

– Но как же… – растерялась она, то берясь за перила лесенки,то отпуская их. – Тот господин уже оплатил заказ…

– Сколько стоят ваши услуги? – спросил Александр.

В несусветно бирюзовых очах что-то такое промелькнуло, идевица – воистину на голубом глазу! – пролепетала:

– Триста в час.

Нормальному врачу из «Скорой помощи» эта ставка быпоказалась больше чем жизнь, однако, когда доктору Меншикову попадала вожжа подхвост, ему море было по колено. Не говоря уже о каком-то бассейне!

Он вынул из кармана три сотенные и одну пятидесятку, положилна лавочку в уголке, где было сухо:

– Вот ваш гонорар. Еще и чаевые. Сидите и не рыпайтесь,понятно? Ждите меня.

Она кивнула с заговорщическим видом, и Александр захлопнулдверь.

Надел майку, сунул сзади за пояс джинсов «Веккриминалистики». Надел сандалии, пригладил волосы. И осторожно выглянул вкоридор.

За стойкой портье, к счастью, не было. Александр шагнулвперед, потянул на себя дверь шестого номера – та легко приоткрылась. Значит,Палкин еще не потерял надежду на выполнение заказа.

Александр вошел в номер – точную копию того, который толькочто покинул. Сходство усугублялось тем, что на диване полеживал человек…Сходство начисто уничтожалось тем, что это был не «молодой блондинчик», арыжеватый тип этак под пятьдесят. К тому же без плавок.

Это был Палкин, и при виде его вальяжной фигуры, вполнеготовой к удовольствиям, купленным за те самые тридцать сребреников, Александрпочувствовал острое желание почесать кулаки об эту похотливую физиономию.

Он дождался, пока у Палкина сделались квадратные глаза, апотом обернулся через плечо к приоткрытой двери и сказал – негромко, но так,чтобы фельдшеру-предателю все было слышно: