Эх, зря он поддался уговорам женщин, зря вообще ввязался вовсю эту суету со строительством. С другой стороны, чем черт не шутит: вдруг и всамом деле в новом доме у него появится хоть какой-то шанс на выздоровление?Утопающий хватается за соломинку, это правда, даже если знает, что вместе с нейпойдет ко дну.

Да нет, кой черт?.. За соломинку – нелепую, ненадежную –хватаются в данном случае люди, бросившиеся спасать утопающего. А он, сложив нагруди руки и, выражаясь по-морскому, открыв кингстоны, с последним бульканьемидет ко дну… как крейсер «Варяг».

До того, как это началось, они с Анной прожили в старом домечуть не десять лет. Он был обжит ими, заботливо обустроен, полон любимых вещейи книг. Что могло в нем измениться, что могло произойти, отчего он вдругисполнился ненависти к своему хозяину и начал его отравлять? Глупости все это!Глупости! Дом невиновен, не надо было из него уезжать. Нет, поддался этойнелепой женской панике… Ведь если рассуждать логически: если дом отравляетодного жильца, значит, должен отравить и других, верно? Что за избирательныечары такие?!

Не в чарах дело, конечно. Видимо, под действием селитры, подвлиянием пережитого потрясения – ведь несколько дней он находился буквальномежду жизнью и смертью, висел на самом тоненьком волоске! – что-то произошло ворганизме Манихина такое, что он начал сам себя убивать.

Да если бы убивал! Нет, он устроил себе медленную пытку! Онсам себя заклеймил клеймом уродства!

Вдруг вспомнилось… в какой-то исторической книжке читал одоговоре князя Святослава не то с греками, не то с варягами, и тот, клянясь,что будет блюсти договор свято, говорил примерно следующее: «Да имеем клятву отбога… и да будем золоты яко золото и своим оружием иссечены будем». Неизвестнопочему, эти слова тогда поразили Манихина. Может быть, какое-то вещее чувствошевельнулось? Он ведь всегда был, как говорится, интуитивист. Предугадывалдействия противника на несколько ходов вперед. Это и принесло ему в свое времяденьги, потом удачу в бизнесе, это помогло увести Анну из-под самого носаВаньки Бушуева и в конце концов избавиться от соперника и лютого врага.Говорили, Манихин унаследовал эту способность предвидеть некоторые события отдеда-знахаря, который водился с нечистой силой.

Может быть, может быть… Как бы то ни было, теперь он утратилсвой дар, иначе разве поел бы той рыбы? Тогда, читая старую книгу, он обратилвнимание на комментарий к договору Святослава, где говорилось, что подзагадочной клятвой, «да будем золоты яко золото», возможно, имелась в виду болезньжелтеница – или желтея, одна из сестер лихорадок. Предки наши считали болезниживыми существами и даже нарекали их именами: Глухея, Бледнея, Желтея и прочее.Возможно, и впрямь имелась в виду болезнь, которую теперь называют желтухой. Ноотчего-то к Манихину накрепко привязалось еще и окончание этой фразы: «…и своиморужием иссечены будем». Смысл этих слов, очевидно, таков: то, что мы считалисвоей силой, обернется нашей слабостью. И при этом будем золоты яко золото. Нежелты! А золоты!

Блеск бронзовой маски, которой злая судьба закрыла лицоПетра Манихина, очень похож на блеск золота. Но если Святослав сам пророчилсебе страшную участь за клятвопреступление и предательство, то кто, кто навлекее на Манихина? Нельзя же, в самом деле, воспринимать всерьез те забытые, давноотзвучавшие слова, брошенные в запале, в дикой ярости, в припадке слепойненависти человека, вдруг осознавшего свое поражение…

Забытые? Да полно, ведь ты помнишь их по сию пору, помнишьдаже выражение, с каким они были сказаны!

Давно отзвучавшие? А что же произошло с твоим лицом, как неисполнение этого давнего проклятия?

Да, так Ванька Бушуев и сказал той ночью, ночью откровений,исповедей, кровавых признаний – и осознания собственного поражения: «Так будьже ты проклят. Проклят во веки веков! Пусть же настанет день, когда тебезахочется самому от себя отвернуться и убежать с криком ужаса! И пустьотвернутся от тебя все, кто тебе дорог и кого ты любишь!»

Да… если у Петра Манихина дед слыл колдуном, то ВанькаБушуев, не иначе, сам был колдун. Потому что исполнились все его пророчества,кроме вот этого последнего. Самого страшного…

Вот уже которую ночь Манихин просыпается с ощущением, чтоАнна рядом с ним с трудом сдерживает дрожь отвращения и ужаса и только чувстводолга удерживает ее от того, чтобы встать и убежать от мужа, обратившегося вчудище. Она похудела, побледнела, ее улыбка стала принужденной, она отводитглаза… счастье, что Манихин настолько ослабел, что ни о каких любовных утехахдаже думать не в силах. А что было бы, если бы он потянулся ее поцеловать – инаткнулся на гримасу отвращения?

Но рано или поздно это произойдет. «Пусть отвернутся от тебявсе, кто тебе дорог и кого ты любишь!»

Анна. Это Анна. Прежде всего Анна. Но еще и этасветловолосая девочка, прилепившаяся к их жизни, свившая свое гнездышко нараскидистых ветвях их счастья… Марина, спасительница – да разве можнодопустить, чтобы она однажды пожалела о том, что спасла жизнь человеку, которыйстал «золот аки золото»? Это произойдет помимо воли Анны и Марины. Ведь человекне может без отвращения смотреть, к примеру, на змею. Помимо своей воли.

Зачем ждать? Зачем искать милости у немилосердной судьбы? Нелучше ли самому…

Манихин вдруг ощутил прикосновение холодного металла к телу.Вскинул голову.

Странно. Он помнил, как стоял у ограды, но потом, видимо,задумался так глубоко, что незаметно для себя обогнул дом и уткнулся в дверьгаража.

Так вот куда привели его ноги… А что? Место не хуже прочих!

Осторожно потянул на себя дверь. Она никогда не запиралась –потому что выходила внутрь двора. Ворота – на улицу, а дверь – во двор. Оченькстати.

Быстро, словно боясь передумать, вошел в просторный гараж,открыл дверцу «Пежо», сел за руль. Включил мотор и долго сидел, слушая еготихий рокот. Потом выбрался из автомобиля, отыскал на полу в дальнем углугаража металлическую круглую крышку, нащупал ручку и потянул на себя.