– И мне так кажется. Погоди-ка… Ты че, Вячеслав Дмитриевич, влюбился, что ли?

– Ну. Представляешь, угораздило. Засосало.

– Да уж, не повезло.

Славка вылез из машины и картинно открыл передо мной дверь.

– Господи, Слава, оставь мне хоть немного репутации, блин.

В ужасе от того, что все пять этажей нашего корпуса с большим интересом наблюдают милую зарисовочку, я быстро плюхнулась на сиденье. Добравшись до Славкиного логова, я рассчитывала вернуться часа через три, однако, когда я пришла домой, часы в телефоне показывали двенадцать. Из родительской комнаты доносился звук телевизора, в других комнатах свет был выключен. Значит, все зависли у папы на голове. За двадцать восемь лет совместной жизни у родителей так и не появилось своего отдельного угла, потому что практически сразу после нашего переезда из общежития их комната превратилась в место отдыха и приема гостей.

На кухне сидел Вовка. Хотелось закрыть глаза, а потом открыть и увидеть, что никого нет.

– Лен, привет.

Я старалась как можно дольше снимать туфли и разбирать сумку в прихожей. Все равно глупо, еще как минимум час от сна будет украден. Настроение резко испортилось, смена декораций оказалась невыносимо противной.

– Привет.

Я плюхнулась на кухонную табуретку.

– Вова, ты зачем пришел? Уже ночь, я страшно хочу спать, завтра на работу. И я тебя умоляю: не начинай, ведь уже все сказано-пересказано. Нового ничего не добавишь все равно.

– Лен, отец сказал, что Катька приезжает к концу недели. Я тебя прошу, хоть послушай. Я сам во всем виноват. Знаю, ты меня сейчас видеть не хочешь, но давай ради нее попробуем.

– Прежде всего ты опасен не для меня, а как раз для Катьки. Если не прибьешь в пьяном угаре, так психику сломаешь на всю оставшуюся жизнь. Лучше вообще без отца, чем с таким. Так что дедушка в данной ситуации не самый плохой пример для девочки. С ним рядом будет намного лучше. По крайней мере, пока.

Вовка попытался взять меня за руку, но я в ужасе отстранилась всем телом.

– Лен, я подшился же, ты знаешь. Ну что теперь об этом. Проблема решена. Хочешь, поживем в разных комнатах, если я тебе противен. Глядишь, может, что и наладится…

– Да уж… Это тоже прекрасный образец семьи для ребенка, прямо любовь и взаимопонимание: родители в разных комнатах. Вова, хватит. Умей принимать жизнь такой, какая она есть. Мы еще оба с тобой молодые, найдется девушка, которая, возможно, будет понимать тебя лучше, будет сидеть дома, не работать, заниматься только тобой и детьми.

Вовка замялся, в голосе появились неприятные колкие нотки:

– У меня есть жена и ребенок. Или, может, ты уже кого-то себе нашла?

– Так… все, хватит. Если ты сейчас будешь пытаться строить какие-то оправдательные гипотезы, то это без меня, плиз. Уходи прямо сейчас.

– Лен, я пойду, но прошу тебя подумать последний раз. Я уже ремонт начал, в кухне мебель поменял. Как говорится, с новой обстановкой новая жизнь.

– Все, Вова, иди.

– Я приеду на вокзал Катьку встречать.

Все во мне перевернулось от этой мысли, но, к сожалению, никаких конкретных аргументов для возражения не находилось.

– Если хочешь, приходи. Но учти, мы поедем с ней сюда, а если ты начнешь давить на ребенка, мне придется рассказать домашним про наше с тобой последнее общение во всех деталях.

– Ну зачем ты сейчас шантажируешь, Лен.

– Я шантажирую, чтобы предупредить твой шантаж. Все, спокойной ночи.

Вовка помедлил еще несколько секунд, потом встал и направился в прихожую. Закрыв за ним дверь, я заглянула к отцу: там сидело все семейство, притихнув, в ожидании возможности выйти в туалет или кухню. Все на меня вопросительно посмотрели, но я поскорее пробурчала: «Привет… Спокойной ночи…» – и прошмыгнула в свою бывшую комнату.

Мягкое одеяло было крепостью, оградой от всего мира. Вторник. Это был вторник, что означало: скоро приедет Катька, и если мы остаемся у родителей, то придется многое объяснять, устраивать маленький быт в этих девяти квадратных метрах. Выделить место для игрушек, маленький шкафчик для вещей, подумать, куда деть свое барахло. Перспективы не такие уж страшные. Братик-женатик уже нашел съемное жилье (и правильно, нечего под родительским крылышком с молодой женой: каждый шорох слышен), в их комнату из кухни переедет Сашка, в третьей комнате будут родители, а потом, может быть, найду вторую работу и тоже сниму квартиру. Хотя какой уже смысл переезжать от мамы при наличии второй работы?

Ведь это моя комната: на окне все та же герань в больших коричневых горшках… только обои и мебель другие.

Я выскользнула из-под одеяла и подошла к окну. Конечно, пейзаж и не мог измениться, только теперь его чаще вижу изнутри, чем снаружи. В оперблоке темно, никого. Надо же! Сколько дней прошло, а я в первый раз подошла к окну. Открыть можно было только форточку из-за не утративших силу отцовских стараний по заклейке оконных рам. Я отодвинула цветочные горшки, насколько это оказалось возможно, забралась на узенький подоконник и высунула голову в ночной полумрак. Влажный воздух приятно холодил лицо. Можно закрыть глаза и представить себе высокий полет над домами и крышами. Летать, заглядывать незаметно в каждое окно, наблюдать, как люди радуются и плачут, как что-то готовят, чинят, пишут, бездельничают, спят или занимаются любовью. Можно незаметно перелетать от балкона к балкону, а потом взмыть выше, и тогда… и тогда все внизу покажется маленькими хрупкими декорациями: и дома, и деревья, и машины, брошенные во дворах. А одинокие ночные прохожие будут смешными фигурками в чьем-то большом игрушечном театре. И в этот момент все, что имело значение, потеряет смысл. Так что, возможно, и не стоит делать лишних попыток. Не стоит летать, иначе резко поменяется точка отсчета. Спать совершенно расхотелось. Я заскребла по полу тапками в направлении кухни, так как услышала там отцовское покашливание.

– Что бродишь, ребенок?

– Да что-то не заснуть… Папа, я прошу его больше не пускать. Здесь мое пристанище, понимаешь: мое. Надо будет нервы помотать – он знает, где меня найти. Только не в нашем доме.

– Лена, ты просто пока не понимаешь многого. Вот Катька вырастет, и самое правильное будет – не вмешиваться в ее жизнь, понимаешь? Я хоть и не спрашиваю ни о чем, но прекрасно вижу, что и как. И я, и мать, все помнят переломанные ноги, отобранные права за пьянку, драки эти кабацкие. У нас в семье таких проблем не было никогда, поэтому тебе это все невыносимо, да и Катя тоже не должна от этого страдать. Мы тебя поддержим. Хоть и не нефтяные короли, но все же пока чем-то можем помочь. И я работаю, и братья. Мама поможет с Катькой. Конечно, вряд ли жилье купим, но в жизни всякие повороты бывают. Может, станешь главврачом, а может, богатого жениха опять найдешь.

– Ага, уже такой имеется.