– Слышь, братец. А может, ну их в баню, этих умников? Поехали, тупо, по бабам! – выразительно произнёс Макс, наслаждаясь собственной дерзостью. Он чувствовал себя Джоном Траволтой и Сэмюелом Джексоном одновременно, прикуривая очередную сигарету, он даже не ощущал её вкуса, от адреналина, волнами приливавшего куда-то в область горла.

Растрёпку не пришлось уговаривать. Через три минуты они уже мчались по хайвею, по очереди поглядывая на табло навигатора, согласно которому до заветного клуба «Сладкое место» оставалась около пятидесяти миль. Макс давно хотел туда наведаться, но, никак времени не находилось, – то походы на вулкан, то воскресный фермерский рынок.

Макс включил «Океан Эльзы», чтобы ещё больше расположить к себе Растрёпку. Тот, пользуясь возможностью, припрятал белые «Мальборо» глубже в карман и переключился на Максов «Кэмел». Шутка ли, налог на сигареты увеличили чуть ли не вдвое.

Кулер

– Понимаешь, Трёпыч. Мы слишком много живём для других. Согласись? Отдаём свою молодость, время, деньги, наконец, тем, кто этого совершенно не заслуживает!

– Базаришь, – гундосо прокомментировал Растрёпка и закурил.

– Так вот же, – продолжал приободренный этим скупым комментарием Макс, – ни нашим детям, ни нашим жёнам не нужна наша молодость. Что есть жизнь, Трёпыч? Она хрупка и мимолётна. А мы бездарно тратим её на ругань и недовольство друг другом. Моя жена сегодня на кухне такое устроила! Из-за того, что мне пришла смска от бывшей, которую я уже с год не видел. Прихожу домой, уставший как лошадь, голодный как волк а мне, вместо ужина, – «скотина»! Это нормально?

– Это не нормально. Это полный бред. Зачем так жить? – неглубоко затягиваясь халявным «Кэмелом», Растрёпка подумал, что сейчас неплохо было бы принять энергетик, а ещё лучше – «Редбулла» и водки сразу.

– Так я и говорю! Мы плохо живём, надо иначе! Вот, Трёпыч, старик, скажи мне, ты счастлив в своей семье?

– Я? – вопрос застал Растрёпку врасплох, – у меня больше нет семьи. Жена ушла, с ребёнком, – ответил он, испытав облегчение от того, что уже произнёс это вслух.

– Так ты – свободный человек, Трёпыч! За это стоит выпить! – с притворным восторгом воскликнул Макс и, шутя, ткнул Растрёпку кулаком в бицепс.

– Смотри на дорогу, – хмуро отозвался тот.

Разговор о семье основательно подпортил Растрёпке настроение. Теперь ему ещё сильнее захотелось выпить.

– Затормози, может, у ликер-стора7. Надо бы поддать малость, – обратился он к Максу.

– Вот! Наш человек! – радостно отозвался Макс.

В ликероводочном магазине глаза Макса разбежались. Он всегда с интересом относился к новым напиткам и был не прочь поэкспериментировать. От скотча он перешёл к коньякам, от коньяков – к ликёрам, потом опять вернулся к скотчам, бережно снимая с полок интересующие его бутылки, и так же осторожно возвращая их на прежние места. Пока Макс любовался многообразием спиртного, сулящего удовольствие и кураж, Растрёпка деловито достал из ящика, стоящего на полу, бутылку водки «Финляндия» и направился к кассе. Это, конечно же, было фарсом, потому что платить за водку Растрёпка не собирался, чувствуя настроение и характер своего нового товарища.

– Макс, ты скоро? – окликнул Растрёпка.

– Постой, не плати! Я возьму, – немедленно отозвался Макс, – сейчас, вискаря прихвачу ещё пузырик…

Помешкав ещё несколько секунд, Макс взял бутылку «Красного лейбла» и поспешил к Растрёпке. Несомненно, бутылка «Шиваса» была бы куда более приятной покупкой, но, какое-то мелочное чувство жлобства ужалило Макса, когда он подумал о том, что этим напитком придётся делиться с Растрёпкой, который, понятное дело, в скотчах не разбирался.

– Пятьдесят три доллара, восемьдесят три цента, – равнодушно процедила пожилая кассирша, упаковывая обе бутылки в коричневые бумажные пакеты.

Макс привычным движением запустил руку в бумажник, но, нужной банковской карты в нём не обнаружил. Покопавшись немного, он вспомнил, неожиданно покраснев, – позавчера он отдал карту жене и так и не удосужился забрать. Чуть помешкав, Макс оплатил спиртное новенькой кредиткой, которая была спрятана в бумажнике на всякий случай.

– Разворачиваемся, – сказал Макс, когда они с Растрёпкой снова оказались в машине.

– Чего? – насторожился Растрёпка.

– Домой ко мне надо заехать, за баблом. Нужную карту забыл.

Макс повернул ключ и «Ниссан» решительно заурчал.

Прикидывая, как бы ему ловчее и незаметней проникнуть в спальню, чтобы изъять из кошелька жены свою кредитку и сбежать с минимальными потерями, Макс подошёл к дому.

Окрашенная в шоколадный цвет и от этого очень напоминающая плитку бабаевского горького дверь застыла молчаливым стражем на пути. Макса посетило чувство, похожее на панику, от которого у него засаднило в горле. Осторожным движением вора-квартирника Макс открыл нехитрый дверной замок своим ключом, неслышно шагнул вовнутрь и обмер. Через тёмный коридор он увидел мерцающие на полу полумрачной кухни осколки битой посуды. Поле битвы осталось неубранным, а оставлять острые стёкла под ногами ребёнка – это было так непохоже на Олю. Сердце Макса булькнуло, отдав под левую ключицу; «Ерепенится. Вообще, последний месяц меньше стала следить за домом, бастует», – уговаривал себя Макс, не желая прислушиваться к верному предчувствию. «Оля!» – ответа не последовало. «Оля!» – ещё громче позвал Макс, – «да что ты за Том Сойера здесь мне устраиваешь, мать твою налево!» Макс ощутил холодное покалывание в пальцах. «Гарри!» – потеряв надежду, позвал он лабрадора, но, и добродушный пёс не появился. Макс, не снимая ботинок, проклацал подошвами по кухонному полу, стараясь обходить битое стекло. Жены не было.

Ольга Викторовна ушла, прихватив с собой Максову дочку Настеньку и пса, к которому Макс был почти привязан. Оля не оставила ни записки, ни сообщения на телефоне. Она не убрала на кухне и не помыла посуду. Рассыпанный кофе по-прежнему наполнял своим ароматом изуродованную семейной сценой кухню, одержав победу над выдохшимся красным вином, которое кровавыми слезами латиноамериканской иконы растеклось по бежевому коврику. Этот запах, совсем недавно восхищавший Макса, теперь вызывал у него спазмы в желудке.

Рот вдруг наполнился водянистой горькой слюной, и Макс еле сдержался, чтобы не выблевать на пол сэндвич и салат с креветками, который он съел пару часов назад в кафетерии бизнес-центра. Заплетающимися ногами он добежал до туалета и мучительно опорожнил желудок в давно не чищенный унитаз. Макс включил холодную воду в умывальнике, прополоскал рот, умылся, вытер лицо Настенькиным полотенцем и посмотрел на себя в неопрятное зеркало. Сжимая розовое полотенце с вышитыми на нём жёлтыми утятами, из зеркала на него смотрел бородатый человек с красным, перекошенным от злости и отвращения лицом.

В каком-то фильме Макс видел, как герой, от которого ушла жена, крушит всё в доме, и, в том числе, вдребезги разбивает большое зеркало. Макс не ощущал подобного порыва, но, в голове его мелькнула мысль о том, что Растрёпка вполне может зайти в дом, чтобы проверить, всё ли там в порядке. И тогда, предстать перед ним крушащим всё в доме было бы весьма эффектно. Однако, за погром в съёмном доме пришлось бы выложить солидную сумму, поэтому Макс отбросил эту мысль.