— Послушайте, — сказал он. — У меня есть мотоцикл — старыйдобрый «харлей-дэвидсон». Он большой и трескучий и иногда глохнет наперекрестке, если красный свет не включается слишком долго, но он удобный, а яна удивление надежный и осторожный мотоциклист. Один из шести владельцев«харлея» в Америке, которые надевают шлемы. Если погода в субботу будетхорошей, я мог бы заехать за вами утром. Я знаю отличное местечко милях втридцати отсюда, у озера. Красота! Для купания еще холодно, но мы могли быустроить небольшой пикник.

Несколько секунд она молчала, лишившись дара речи — еепотрясло, что он снова приглашал ее. Затем представила, как едет с ним намотоцикле… как это будет выглядеть? Что она почувствует? Несколько мгновенийРози думала лишь о своих ощущениях: сидеть за его спиной на двух колесах иразрезать пространство со скоростью пятьдесят или шестьдесят миль в час. Крепкодержаться за него руками. Совершенно неожиданно ее захлестнула горячая волна,похожая на приступ лихорадки, и она не поняла, что представляет собой этаволна, хотя вспомнила, что подобное происходило с ней и раньше, правда, очень,очень давно.

— Итак, Рози? Что скажете?

— Я… не знаю…

И что она должна сказать? Рози нервно дотронулась кончикомязыка до верхней пересохшей губы, отвела от него взгляд в надежде собраться смыслями и увидела пачку желтых листовок на кухонном столе. Снова поворачиваяськ Биллу, она ощутила одновременно разочарование и облегчение.

— Не могу. В субботу «Дочери и сестры» устраиваюттрадиционный пикник. Это люди, которые помогли мне, когда я попала сюда, моидрузья. Софтбол, гонки, перетягивание каната, разные конкурсы, поделки — вызнаете, как это бывает. А вечером концерт для сбора средств. В этом году к намприезжают «Индиго Герлс». Я обещала продавать футболки с пяти вечера и потомудолжна поехать на пикник. Я в большом долгу перед ними.

— Но я доставил бы вас к пяти часам без особых проблем,— неотступался он. — К четырем, если захотите.

Она действительно хотела… однако у нее имелось гораздобольше основания для отказа, нежели предстоящая продажа футболок. Поймет ли он,если она признается, в чем дело? Если скажет: «Я с удовольствием обняла бы тебякрепко-крепко, и ты помчался бы быстро-быстро, и мне хотелось бы, чтобы тынадел кожаную куртку, чтобы я могла прижаться щекой к твоему плечу, вдыхатьприятный запах и слышать слабый скрип кожи при каждом твоем движении. Мне быочень хотелось этого, но я боюсь того, что может открыться позже, когда нашепутешествие подойдет к концу… я боюсь убедиться в правоте слов Нормана,засевших у меня в сознании, утверждающего, что тебе нужно именно то, а недругое. Больше всего меня пугает предстоящая проверка правильности основногопостулата моего неудачного брака, о котором муж ни разу не говорил вслух,потому что в этом не было нужды: его отношение ко мне совершенно нормально, внем нет ничего необычного. Дело не в боли, боль меня не страшит, я хорошознакома с ней. Больше всего я боюсь, что этот маленький прекрасный сон закончится.Знаешь, я видела слишком мало хороших снов».

Она поняла, что должна сказать ему, но секундой позже понялаи то, что не может произнести этих слов хотя бы потому, что слишком частослышала подобные фразы из уст киногероинь, в чьем исполнении они всегдасмахивали на вытье побитой собаки: «Не причиняй мне боли». Да, ей нужно сказатьтолько это, и ничего больше. «Не причиняй мне боли, пожалуйста. Если тысделаешь мне больно, лучшая часть меня умрет».

Но он ждал ответа. Ждал, что она вымолвит хоть что-нибудь.

Рози открыла рот, чтобы отказаться, чтобы сказать, чтообязана присутствовать на пикнике и на концерте, что, возможно, они съездят наозеро как-нибудь в другой раз. Но затем ее взгляд случайно упал на картину,висящую на стене рядом с окном. Она бы не мешкала ни секунды, подумала Рози;считала бы часы и минуты, оставшиеся до субботы, а потом, удобно устроившись заего спиной на железном коне, на протяжении всей поездки колотила бы егокулаками по спине и требовала, чтобы он ехал быстрее, быстрее. На миг онабуквально увидела ее, сидящую за Биллом, приподняв край мареновой тоги, чтобыудобнее было сжимать его обнаженными коленями.

Ее снова окатила горячая, в этот раз еще более мощная волна.И приятная.

— Хорошо, — проговорила она. — Согласна. При одном условии.

— Назовите его, — с готовностью откликнулся он, улыбаясь.

— Вы доставите меня в Эттингер-Пиер — пикник «Дочерей исестер» проводится там — и останетесь на концерт. Билеты покупаю я. В качествеответной любезности.

— Договорились, — мгновенно согласился он, — Могу я забратьвас в половине девятого, или это слишком рано? — Нет, нормально.

— Не забудьте натянуть куртку и даже, наверное, свитерпотеплее. На обратном пути днем мы затолкаем их в багажник, но утром будетдовольно, прохладно.

— Хорошо, — кивнула она, думая уже о том, что ей придетсяодолжить куртку и свитер у Пэм Хейверфорд, которая носила одежду почти одного сней размера. Весь гардероб Рози на этом этапе жизни состоял из единственнойлегкой куртки, и бюджет не выдержал бы новых приобретений, во всяком случае, вближайшее время.

— Тогда до встречи. И еще раз спасибо за сегодняшний вечер.

Он замешкался на мгновение, наверное, раздумывая, надо липоцеловать ее еще раз, затем просто взял руку и легонько сжал.

— Это вам спасибо.

Повернувшись, он быстро побежал вниз по лестнице, словномальчишка. Она невольно сравнила его бег с нормановской манерой двигаться —либо неторопливой уверенной походкой (с наклоненной головой, словно он шел натаран), либо с резкой, ошеломляющей скоростью, которую трудно было в немзаподозрить. Она смотрела на его вытянутую тень на стене, пока та не исчезла,затем вошла в комнату, закрыла дверь, заперев на оба замка, и прислонилась кней спиной, глядя на картину на противоположной стене.

Картина снова изменилась. Даже не видя с такого расстояния,она почти не сомневалась в этом.

Рози медленно пересекла комнату и остановилась передкартиной, слегка вытянув шею вперед и соединив руки за спиной, отчего сразустала похожей на часто появляющееся в «Нью-Йоркере» карикатурное изображениелюбителя искусств, разглядывающего экспонаты в художественной галерее илимузее.

Да, она увидела, что, несмотря на прежние физическиеразмеры, картина снова каким-то непостижимым образом стала вместительнее. Еерамки расширились. Справа, там, где сквозь высокую траву проглядывал слепойглаз упавшего каменного бога, она увидела нечто, напоминающее просеку в лесу.Слева, за женщиной на холме, она рассмотрела голову и шею маленького тощегопони. Глаза его были прикрыты шорами, пони пощипывал высокую траву. Он былзапряжен — не то в тележку, не то в кабриолет или фаэтон с двумя сиденьями. Этачасть находилась за пределами картины, и Рози ее не видела (во всяком случае,пока). Однако она видела упавшую на траву тень от тележки и над ней другую тень— по-видимому, от головы и плеч человека. Кто-то, наверное, стоял за тележкой,в которую запряжен пони. Или же…