— Разумеется, сэр.

Он повел их через ярко освещенный зал под ленивовращающимися лопастями вентиляторов.

Когда они сели за столик, Рози спросила Билла, как емуудалось разыскать ее, хотя уже догадывалась, каким будет ответ. На самом делеей хотелось понять, почему он взялся разыскивать ее.

— С помощью Робби Леффертса, — признался он. — Роббизаглядывает ко мне регулярно, проверяет, не появилось ли что-нибудь новенькое —вернее, старенькое, короче, вы понимаете, что я хочу сказать…

Она вспомнила Дэвида Гудиса — «Все произошло хуже некуда.Пэрри был ни в чем не виновен» — и улыбнулась.

— Я знал, что вы читаете для него книги Кристины Белл,потому что он специально заходил, чтобы сообщить мне об этом. Он оченьволновался.

— Правда?

— Робби сказал, что не слышал лучшего голоса с тех пор, какКэти Бейтс записала «Молчание ягнят», а это кое-что значит: он обожествляетБейтс и еще одну запись — Роберт Фрост читает «Смерть наемника». У него естьстарая пластинка, помните, тридцать три и три десятых? Вся исцарапанная, ноголос бесподобный.

Рози ошеломленно молчала.

— И я выпросил у него ваш адрес. Нет, ее выпросил — слишкомслабо сказано. Я надоедал ему до тех пор, пока он не сдался. Робби оченьчувствителен к занудам. Но, к его чести будь сказано, Рози…

Остальную часть реплики она не уловила. «Рози, — думала она.— Он назвал меня Рози. Я не просила его; он сам меня так назвал».

— Не хотите ли что-нибудь выпить?

У локтя Билла материализовался официант. Пожилой, держащийсяс чувством собственного достоинства, он смахивал на университетского профессоралитературы. «Профессор, нацепивший средневековое платье с завышенной талией». —Рози с трудом сдержала смешок.

— Я бы выпил чая со льдом, — попросил Билл. — Что выскажете, Рози?

«И опять. Он опять назвал меня Рози. Откуда он знает, что яникогда и не была Роуз, что на самом деле я всегда оставалась Рози?»

— Мне тоже.

— Два чая со льдом, превосходно, — подтвердил заказ официанти затем процитировал внушительный список фирменных блюд. К огромному облегчениюРози, все блюда имели английские названия, а когда он произнес «лондонскоежаркое», она ощутила, как в желудке зашевелился червячок голода.

— Мы подумаем и решим через минуту, — сказал Билл.

Официант удалился, и Билл снова повернулся к Рози.

— Еще два комплимента в адрес Робби. Он предложил мнезаглянуть в студию… вы ведь работаете в Корн-билдинг, верно?

— Да, студия называется «Тейп Энджин».

— Ага. Так вот, он предложил мне заглянуть в студию, чтобымы втроем могли выпить по чашечке кофе после того, как вы закончите работу.Этакий отцовский жест. Я сказал ему, что не смогу заехать, и тогда он заставилменя буквально поклясться, что сначала я позвоню. Я и пытался. Рози, но ненашел вашего номера в справочнике. Он хоть включен в телефонную книгу?

— Вообще-то у меня пока нет телефона, — ответила она, уходячуточку в сторону от прямого ответа. Разумеется, она попросила, чтобы ее номерне включали в телефонный справочник; это стоило ей лишние тридцать долларов —сумма весьма внушительная для скудного бюджета, — однако она не могла позволитьсебе роскошь попасть в полицейские компьютерные реестры. По раздраженным репликамНормана Рози знала, что полиции не позволяется шарить, когда ей вздумается, поспискам не внесенных в справочник номеров так, как она это делает с обычнымиабонентами. Закон запрещает разглашать номера телефонов, чьи владельцы незахотели включать их в телефонные книги, — это нарушение прав личности насохранение тайны, от которых добровольно отказываются те, кто соглашаетсявнести свой номер в открытые справочники. Так постановил суд, и Норман, как ибольшинству копов, с которыми она познакомилась за время супружеской жизни,испытывал непреодолимую ненависть к судам за то, что они мешают им работать.

— Почему же вы не смогли заехать на студию? Вас не было вгороде?

Он взял салфетку, аккуратно развернул ее и положил себе наколени. Когда он снова поднял голову, она увидела, что его лицо изменилось, ией понадобилось еще несколько секунд, чтобы постичь очевидное — он покраснел.

— Знаете, мне просто не хотелось, чтобы наша встречапревращалась в массовый митинг. В компании с человеком невозможно поговорить. Ая желал… гм… познакомиться с вами поближе.

— И потому мы оказались здесь, — мягко произнесла она.

— Совершенно верно. И вот мы здесь. — Но почему вамзахотелось познакомиться со мной поближе? Почему вы решили вытащить меня вресторан? — Она сделала паузу, затем скороговоркой проговорила остальное. — Яхочу сказать, что старовата для вас, не так ли?

На секунду его физиономия застыла, словно он не доверилуслышанному, затем решил, что она пошутила, и рассмеялся.

— Сколько вам лет, бабушка? Двадцать семь? Или целыхдвадцать восемь?

Сначала она подумала, что теперь он шутит — и притом неочень удачно, — но спустя мгновение до нее дошло, что, несмотря налегкомысленный тон, он говорит совершенно серьезно. Даже не пытается льститьей, лишь констатирует очевидный факт. По крайней мере, то, что ему кажетсяочевидным. Это потрясло ее, и мысли мгновенно разлетелись в разные стороны.Лишь одна задержалась в сознании: перемены в ее жизни не ограничились новойработой и собственной комнатой; похоже, они только-только начинаются. Словновсе, случившееся до этого момента, являлось серией мелких толчков, предвещающихприближение настоящего землетрясения. Вернее, не землетрясения, ажизнетрясения, и внезапно она ощутила неутолимую жажду перемен, волнение,объяснения которому не находила.

Билл начал было говорить, но тут подоспел официант, которыйпринес чай со льдом. Билл заказал бифштекс, Рози попросила лондонское жаркое.Когда официант поинтересовался, какое жаркое она предпочитает, Рози сказала,что мясо должно быть хорошо прожаренным — она ела хорошо прожаренную говядину,потому что именно такую говядину любил Норман, — но потом вдруг передумала.

— Недожаренное, — сказала она. — Почти сырое.

— Отлично! — воскликнул официант таким тоном, словно егодействительно обрадовал именно этот заказ, и когда он ушел, Рози подумала, чтов мире официанта, наверное, очень хорошо жить — там все всегда отлично,замечательно, превосходно.

Посмотрев на Билла, она увидела, что он по-прежнему несводит с нее глаз — таких тревожащих глаз с едва заметным зеленоватым оттенком.Сексуальных глаз.