Наконец одна нога шаркнула по земле помягче, гвозди подошв вгрызлись в грунт. Каждая мышца кричала, пока она тащила себя вверх, вверх, к твердой почве, к вершине холма. Когда она повернулась, колени подкашивались.

Разумеется, горстка Стервятников сгрудилась у подножия оползня. Лошади мотали мордами. Если уж обувь Фу еле выдержала, у подков не было ни малейшего шанса. Она выиграла для них какое-то время…

Глаза заметили вспышку как раз вовремя, чтобы распознать пущенную в нее стрелу.

Что-то сшибло ее с ног. Стрела просвистела у нее над головой и унеслась в небо. Свет померк.

Мгновение ей казалось, что она потеряла сознание… однако до слуха по-прежнему доносились крики и шорох скользящего сланца. Чья-то рука прижимала ее голову, руки впивались в вороношелк и тело, а головокружительный удар за ударом сотрясал их обоих. Скоро их падение остановил булыжник.

Фу потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что они больше не падают. Голова все еще кружилась. Потом руки выпустили ее. Она подняла голову и обнаружила, что под ней в неуклюжей позе содрогается Тавин с серым лицом. Основной удар от их падения он принял на себя.

Он сделал это ради нее. Чтобы спасти ее жизнь. Чтобы спасти ее.

Фу не понимала, почему от этой мысли ее так мутит.

За ними уже скользил Жасимир.

– Он ранен?

– Нет, – проворчал Тавин.

Фу поднялась на ноги.

– Будешь лежать?

Он ответил ей кислым взглядом.

– Да.

– Больно?

– Выживу.

Он позволил ей помочь ему встать, схватился одной рукой за бок и захромал. Фу вздрогнула от обжигающей боли в плече. Похоже, она не смогла отразить все языки пламени.

– Сколько у нас времени?

– Не больше десяти минут. Но мы никогда не обгоним их пешком. – Принц Жасимир поглядывал на вершину холма в поисках малейших признаков Стервятников.

– Тогда не будем их обгонять. Мы спрячемся. – Фу указала на деревья внизу.

Принц скривился.

– Это лучшие кожемаги Сабора.

– А я худшая из Ворон, которая им встречалась, – отрезала она. – У них моя семья. Им повезло, что я собираюсь только прятаться.

Она закинула руку Тавина себе на плечо и двинулась прочь, не дожидаясь королевского дозволенья.

– Мы отсидимся, и ты сможешь себя подлатать, – процедила Фу, обращаясь и к Тавину, и к себе.

– Я уж было подумал, что ты переживаешь.

– Переживаю, что мне придется прятать твой труп. – Это было правдой наполовину.

Тавин выдавил кривую улыбку, не разжимая стиснутых зубов.

– Ты начинаешь сентиментальничать на мой счет.

– Ну да, и все сантименты сводятся к правилу «не оставляй за собой след из трупов», – ухмыльнулась она.

– Это… – У него перехватило дыхание, поскольку попался скользкий отрезок пути. – Трогательно.

Фу ждала, что он вывалит свои обычные дерзости и глупости. Не дождалась.

– Мы отсидимся, – снова пробормотала она. – Не будем оставлять следов.

– Есть, вождь. – Его голос был чуть слышнее шума осыпающихся камней.

Она протащила Тавина мимо первых нескольких деревьев, достаточно прочных для них.

– Сюда они заглянут, думаю, в первую очередь, – проворчала она в ответ на невысказанный вопрос принца. – Слишком легко.

Дерево, на котором она остановила выбор, было кедром, покрытым корой достаточно шероховатой, чтобы скрыть следы их подошв. На сей раз принц помог Тавину взобраться и только потом залез сам. Не успела Фу примоститься на ветке, как воздух наполнился мерным топотом копыт.

То были не смелые по ночам Олеандры, рыскавшие в поисках козла отпущения. Да и она больше не ползла мимо охочих до взяток стражей ворот. Собственные Стервятники королевы, лучшие кожемаги Сабора, шли по ее следу.

Фу вынула из сумки два воробьиных зуба, потерла их между липкими от пота ладонями и прикрыла глаза.

Гармония.

Два воробьиных зуба мерцали нестройной жизнью. Фу боролась с ними до тех пор, пока не грянул аккорд, и теперь молилась, чтобы этого хватило.

Раньше, чем увидеть Стервятника, Фу заметила взгляд, зажженный воробьиными зубами.

Внимание кожемага скакало по деревьям, как раздвоенный язык, выискивая сломанные сучки и следы подбитых гвоздями подошв. То было истинное лицо наследного права Стервятников, голод хищника, крадущегося по запаху. Бряцание уздечки и поскрипывание кожи седла сливались в неспешную похоронную песнь под мерный топот копыт.

Что там говорил Тавин про Стервятников королевы неделю назад? Клокшелом не был лучшим из ищеек. И все же встреча с ним обещала все двенадцать печей. Он был любимцем Русаны.

И похоже, владельцем семьи Фу.

Фу не знала, хочет ли она увидеть Клокшелома или другого Стервятника, которого на том свете ожидает на несколько печей меньше.

Тавин шелохнулся, ветка задрожала. Она уловила приглушенное шипение… и снова тишина. Один Сокол понимал наверняка, насколько тяжело он ранен. Но если самолечение обжигало так же, как тогда, когда он лечил ее, она ему не завидовала.

Он выкарабкается. Скоро он будет на ногах, вооруженный короткими мечами и еще более опасными улыбочками, снова будет досаждать ей на каждом шагу.

Он спас ей жизнь. Прервал ее полет.

Он должен выкарабкаться.

Внизу, из-под неровных занавесей ощетинившихся иглами веток на свет появился верховой кожемаг: Клокшелом.

В мгновение ока Фу мысленно перенеслась на другое дерево, с которого неделю назад наблюдала, как лорд Олеандр пытается их выкурить. Однако если тот лорд кричал, ругался и угрожал, Клокшелом не произносил ни слова. Вместо этого он гарцевал, изучая лес вокруг себя с терпением человека, уверенного в своей победе. На то были причины: она видела его взгляд, скользящий по следам, ведущим к их дереву.

Один из кулаков Клокшелома сжимал странную пригоршню сухих листьев.

Связка зубов задергалась на ее горле. Фу содрогнулась. Ее пальцы уже сами нащупали коренной зуб Феникса.

«Задай ему огня».

Голос больше не походил на голос Феникса.

Клокшелом натянул поводья. Его конь фыркнул и остановился, роя усыпанную иголками землю. Острый запах сосновой смолы поднялся в теплый воздух.

«Ну же, – требовал ее собственный чертов разум. – Задай ему огня. Покажи им, что с тобой не стоит иметь дела».