Ты просто пока еще не приспособилась, – говорю. – Ты же всегда была такая организованная».

– А где же… Джефф? Где ее муж? – удивился Эдди.

– Она говорит, от него никакого толку. Хуже чем бесполезен. Говорит, он боится младенцев. Вот что бывает, когда выходишь замуж за чокнутого ученого.

Эдди еще раз усмехнулся, отодвинул стул и сел.

– Вот я и думаю, что в кои-то веки настал мой час, – сказала Лили, усаживаясь напротив. – Когда еще я смогу прийти на подмогу и взять инициативу в свои руки? Э-ге-гей!

Всю свою жизнь Эдди слушал, как его мать рассуждает, насколько взбалмошна и безалаберна ее сестрица, но сейчас он впервые лично столкнулся с этим. (Возможно, Моррис был сдерживающим фактором?) Лицо Лили восторженно застыло, глаза словно излучали свет.

– Лили спешит на помощь! – издала она гортанный клич. – Давай смотреть правде в глаза: с другими внуками у меня никогда такого шанса не будет. Женушка Робби, эта Мадам Всезнайка… И вдобавок они живут на Восточном побережье рядом с ее родственниками. Да, знаешь, все, что люди говорят про невесток, – чистая правда.

Эдди понятия не имел, что люди говорят про невесток, у его матери были только зятья, мужья Малышки Робби и Кендл, и они жили в разных концах страны. Но он сказал:

– Да, я понимаю, почему ты стремишься помочь. И знаю, что Серена будет тебе рада. Но все же – ты уверена, что надо прямо сейчас избавляться от дома? Может, пока не станешь выставлять его на продажу?

– Ну уж нет. – Лили сделала щедрый глоток вина и решительно поставила бокал. – У меня будет милая квартирка на третьем этаже, которую мне даже не нужно будет обставлять, потому что она уже полна изящного антиквариата, доставшегося от Джеффовой родни. А кстати, может, ты захочешь купить мой дом! Прикинь: тут полный комплект, все есть.

Эдди улыбнулся:

– Спасибо, конечно. – Он тут же представил реакцию Клода на предложение переехать в Сидаркрофт.

* * *

У Лили и в самом деле имелись отличные сервизы – цельные, не разрозненные предметы, как у Эдди. А еще две настоящие чугунные сковородки, пригодные для сильного жара, и мультиварка такого размера, что можно целую армию накормить. Всякий раз, как Эдди отмечал наличие чего-нибудь стоящего, вовсе не утверждая, что он это заберет, Лили издавала победный клич и тянулась за картонной коробкой. У нее их была заготовлена целая стопка, как у профессиональных специалистов по переездам, – все сложены в углу столовой рядом с кипой газет. Каждый фарфоровый предмет следовало завернуть в газетный лист, поэтому коробка быстро заполнялась, и им приходилось брать следующую.

– Погоди-ка, – взмолился в какой-то момент Эдди. – Позволь тебе напомнить, что у меня малогабаритный автомобиль.

– И что? Можешь съездить несколько раз.

От мебели Эдди отказался.

– У меня и так все заставлено, – сказал он. – Тем, что мама с папой мне отдали, когда переехали. О! А у тебя есть лишние настольные лампы?

– Ха, есть ли у меня лампы! Конечно же, есть! Пойдем со мной, мальчик мой. – И потащила его в гостиную, где одна лампа, торшер, идеально подходила для чтения, хотя две другие оказались более декоративными.

Вот тут-то Эдди и обратил внимание на глубокое кресло.

– Я его помню. Это дедушкино.

– Точно. А еще раньше – дедушки Веллингтона, – сказала Лили. Она нежно погладила спинку – чуть заметный изгиб потертой коричневой кожи. – Настоящая фамильная реликвия. Оно тебе непременно нужно, точно говорю.

– Но, может, его захочет кто-то из твоих детей? Тот же Робби, он ведь теперь тоже папа?

– Робби! Его женушка тут же закатит скандал. Она помешана на этом металл-и-стекло стиле. А у Серены я уже спросила, и она сказала: «Умоляю, не привози, пожалуйста, никаких реликвий».

Эдди уселся в кресло, откинул назад голову. Ну да, вполне удобно. Но он думал о том, что удобно здесь будет не ему – а Клоду. Представил, как умиротворенно Клод сидит в этом кресле по вечерам, свет торшера падает на листы контрольных, которые он проверяет.

– Моррис ворчал, что это кресло действует лучше любого снотворного, – вздохнула Лили, поглаживая обивку. – Устроится, бывало, после ужина – и упс! Уже храпит.

– Кажется, я видел, как он спит здесь, – вполголоса проговорил Эдди.

– Может, и видел. Мой милый, дорогой Моррис. Знаешь, иногда я представляю, как он вдруг возвращается. Как входит в дверь, весь такой робкий и застенчивый, не хочет меня беспокоить, а я говорю: «Милый, мне столько всего нужно тебе рассказать!» Вот об этом я больше всего жалею: сколько всего он пропустил, хотя его совсем недолго нет с нами. «Робби стал настоящим журналистом, представляешь? – сказала бы я. – А Серена назвала малыша Питер Моррис Хайес. А Джоан и Мел из дома напротив развелись, вот уж о ком никогда бы не подумала».

– Возможно, он знает обо всем. – На самом деле Эдди так не считал, но вроде так принято утешать людей, которые потеряли близких.

Однако у Лили было свое мнение на этот счет.

– А я искренне надеюсь, что он ничего не знает, – заявила она. – Потому что трудно представить худшую пытку, чем смотреть с небес, как твои родные страдают без тебя.

– Ты права, – согласился Эдди.

– Так ты берешь кресло?

– Ну… – Он встал, задумчиво оглядел кресло еще раз. – Не понимаю, как его перевезти.

– Я помогу! Погрузим его в мой хэтчбек, и я отвезу к тебе домой. – И продолжила, вероятно полагая, что окончательно сломила его сопротивление: – Альбомы ты тоже возьмешь.

– Какие еще альбомы?

– Семейные фотоальбомы.

– О нет, благодарю. Я не любитель таких сувениров.

– Черт возьми. Мои детки тоже не хотят, я уже спрашивала.

– Может, кто-то из моих сестер?

– Спрошу, – с сомнением проговорила Лили. – А если нет, отправлю их Дэвиду.

– Дэвиду!

– Просто напомнить, что у него есть семья, – печально усмехнулась Лили. – Да, так я и сделаю: упакую и отправлю по почте Дэвиду. А он пускай распорядится ими как пожелает. Наверное, сразу и распорядится, прямиком в мусорную корзину. За что он нас так не любит?

Эдди пожал плечами. Он настолько часто слышал эту фразу, что перестал реагировать.

– Прикинь, – продолжала Лили, – ведь окажется, что дело в какой-нибудь ерунде, типа «Мне всегда доставался самый маленький кусочек пирога». Или «Меня заставляли каждую неделю косить газон, а сестер – никогда». В смысле, ничего серьезного. Никаких там… над ним издевались, или запирали в подвале, или еще что.

– Ну, может, мы ему просто не нравимся, – сказал Эдди. – Никогда не задумывалась?

– Не нравимся! – ошеломленно застыла Лили.

– Так ты серьезно насчет хэтчбека? – вывел ее из ступора Эдди. – Не хочу доставлять тебе хлопот, но…

– Совершенно серьезно. – Лили деловито вытерла ладони о джинсы