как дедушка всегда говорит, если ему предлагают непривычную еду. «Очень… любопыыытно», – тянет он, и вся семья за столом обменивается понимающими улыбками.

Но Мерси лишь ободряюще похлопала Кендл по руке и сказала:

– А мне вот любопытно смотреть на подобную живопись и воображать, каково это, когда заканчиваешь такую работу. То есть откладываешь кисть, делаешь шаг назад и думаешь: «Да, вот именно это я и имела в виду». И тогда я понимаю, какое это, должно быть, грандиозное удовольствие. Недоговаривать, не доводить до конца, не испытывать потребности выплеснуть все наружу. Быть способным на такую… сдержанность. Я сама не способна, но, признаюсь, меня восхищает это качество. Разве не удивительно, как по-разному устроено сознание у разных художников?

– Ладно, – согласилась Кендл. – Но что скажешь насчет цен?

– А что с ними такое?

– Эти картины стоят тысячи долларов! Это нечестно!

– Нечестно?

– Ты вкладываешь в свои картины гораздо больше труда.

Бабушка рассмеялась:

– Солнышко, глупо заглядывать в чужую тарелку.

– В смысле?

– Просто иди своей дорогой. И не парься из-за других.

Сначала это показалось бессмыслицей, но потом до Кендл дошло. И как будто с ее плеч кто-то снял тяжкий груз, она благодарно улыбнулась Мерси, а Мерси улыбнулась в ответ.

* * *

Но все же бабушка казалась непривычно тихой – какой-то рассеянной, сосредоточенной на чем-то своем, внутреннем, и Магде пришлось дважды переспрашивать, не хочет ли она выпить тут неподалеку, когда они закончили экскурсию по выставке.

– Выпить? – запинаясь, переспросила Мерси.

А Магда поинтересовалась:

– Сколько у вас времени до поезда?

– Поезд! Ой! – Мерси взглянула на часы: – Нам пора на вокзал!

Магда остановила такси, царственным жестом вскинув правую руку; последовали объятия, и огромное спасибо, и непременно надо опять устроить что-нибудь.

– Господи, – выдохнула Мерси, когда они с Кендл устроились на сиденье. – Я должна была… надо было взять билет на попозже… я просто не предполагала, что все так затянется!

– Но мы можем зайти в «Натанс»? – спросила Кендл.

– Куда, милая?

– В «Хот-доги Натанс».

– О, я… Знаешь, я не планировала, что мы пойдем в галерею пешком. Оказалось так далеко. И заняло гораздо больше времени, чем я рассчитывала.

Вообще-то там было совсем не далеко, просто Мерси уже старушка. Кендл вздохнула, надеясь, что бабушка обратит внимание, но потом плюнула на это дело и просто наблюдала за дорогой. К счастью, доехали они без проблем, и когда подрулили к Пенн-стейшн, Мерси заметила:

– Вот видишь, – как будто и не паниковала совсем недавно, – уйма времени.

Но подойдя к информационному табло выяснить, подошел ли их поезд, она воскликнула:

– О, он уже здесь! – А потом: – Но мы должны купить тебе хот-дог! – словно эта тема возникла только что.

Но Кендл сказала:

– Брось, не надо.

И Мерси явно обрадовалась и тут же ринулась к эскалатору.

Они спустились в полумрак нижнего мира, где уже стоял, тихо жужжа, их поезд; в окнах сплошь склоненные головы, как если бы все пассажиры разом принялись обдумывать серьезные вопросы бытия, хотя, возможно, они просто читали. Мерси поднялась в первый попавшийся вагон, а когда Кендл, взбираясь следом, спросила: «А не лучше пройти вперед?» – лишь отрывисто бросила: «Я просто хочу найти два места рядом».

Кендл именно это и имела в виду, потому что вагон был битком набит и свободных мест не осталось. Так что им все равно пришлось пробираться вперед, и времени на это ушло гораздо больше, чем если бы они просто прошли по платформе.

В конце концов они нашли два места рядом, бабушка с облегчением плюхнулась на сиденье.

– Уф! – выдохнула она, потом обернулась к Кендл, которая еще устраивалась: – Ой, Кендал, ой, милая, – тихо и растерянно.

– Что?

– Ты же хотела купить хот-дог?

– А? Да все нормально, бабуль.

– Прости меня! Надо было напомнить!

– Я все равно не успела проголодаться после обеда.

И это правда. Кроме того, она отчего-то начинала тревожиться. А от волнения у нее всегда сводило живот.

Поезд качнулся, еще и еще, и поплыл из тьмы в предвечерний свет; мужской голос в динамиках приветствовал пассажиров и перечислил города, через которые они поедут. Кендл расслабилась, только услышав Балтимор. Мерси наконец-то тоже успокоилась и стала больше похожа на себя и, как только появился кондуктор, с готовностью сунула ему билеты.

– Итак, – сказала она, когда кондуктор отошел. Вытащила из сумочки цветастый платочек и промокнула лицо. – Ну и переполох мы устроили, правда?

– Точно, – согласилась Кендл, потому что хотя она и не слышала никогда такого слова, нетрудно было догадаться, что оно значит.

Поезд набрал скорость. Пассажиры тихо беседовали друг с другом – все балтиморцы, показалось Кендл, притихшие, взъерошенные и явно с облегчением возвращающиеся домой. Бабушка почему-то молчала, и Кендл, обернувшись к ней через несколько минут, увидела, что она спит, привалившись головой к стеклу.

В этот раз Мерси не предложила Кендл сесть у окошка. Еще по пути, на эскалаторе, она уточнила этот момент. Со своего места Кендл и так все было видно, но она все равно почему-то чувствовала себя немножко брошенной. Почему-то вдруг поймала себя на мысли: «Я еще маленькая! Она должна больше обо мне заботиться!»

Мерси спала, платок на ее коленях медленно, сам собой, расправлялся.

Поезд останавливался в разных городах Нью-Джерси, потом была остановка в Филадельфии, потом в Вилмингтоне, штат Делавэр. Кендл с самого обеда не была в туалете, но решила, что может еще потерпеть. Она глазела в окно на пролетавшие мимо деревья, все еще покрытые листвой и даже не думавшие желтеть, и выводила пальцем по сиденью кресла их невидимые контуры. Наблюдала, как женщина, сидевшая по диагонали от них, рассматривала себя в зеркальце уже в третий раз, – может, она волнуется перед свиданием с тем, кто будет ее встречать.

– Следующая Балтимор, – наконец объявил кондуктор – не в микрофон, а лично, появившись в начале вагона. Он направился в их сторону, собирая по пути отрывные талоны, висевшие на некоторых креслах.

Кендл повернулась к Мерси.

– Бабушка? – позвала она. – Пора просыпаться.

Бабушка спала. Кендл легонько тронула ее запястье:

– Мы подъезжаем, бабуль.

Без ответа. Кендл придвинулась поближе и вновь было заговорила, но то, что она увидела, заставило резко отшатнуться. Глаза Мерси были чуть приоткрыты. Узкая блестящая полоска посверкивала из-под век.

Кендл вскочила и выпрыгнула в проход, больно ударившись бедром о ручку кресла. Спотыкаясь, метнулась к кондуктору, который как раз снимал талон над головой дамы с зеркальцем. Он был большим, медлительным, с приятным смуглым лицом – сразу чувствовалось, что на него можно положиться.

– Мистер кондуктор!

– Да, мэм? – И голос у него был глубокий, мягкий, умиротворяющий.

– Я никак не могу разбудить бабушку.

Он не подал виду,