– Ой, не волнуйтесь, Ирина Петровна, – с облегчениемвздохнула Валентина. Так вот в чем дело… Ну и слава богу. – Это очень хорошийчеловек. Его зовут Владимир Константинович Долохов, мы в одном доме живем, дажев одном подъезде. А сюда попали потому, что Максим – вон, видите, рыжий пареньв синей куртке стоит, это сын моего мужа от первого брака, – Максим с вашимСережей вместе учился. А я… честно говоря, мы с Долоховым приехали сюда потому,что хотели повидаться с Олегом Сергеевичем. Выразить соболезнования и всетакое. Мы с ним знакомы. Не знаю, каким образом его знает Долохов, но я сОлегом много лет назад работала вместе в деревне Пильно.

И тут же она прикусила язык. Дальше рассказывать не стоит.Ведь, вспоминая Пильно, нельзя не вспомнить и Розу! А бог ее знает, эту ИринуПетровну, может, ей неприятны разговоры о первой жене мужа. Роза была такаякрасавица – что называется, умри, Голливуд! Рядом с ней Ирина Петровна – это,конечно… мягко говоря, но грубо выражаясь… Она определенно знает, что перваяжена была большой любовью Олега, а напоминания о таком всегда тяжелы инеприятны для женщины. Пусть Роза и умерла, а все равно – Ирина Пластова неможет не ощущать соперничества.

– Понятно, – протянула Ирина Петровна, и ее и без тогоусталое, мрачное лицо потемнело еще больше. – Теперь понятно, откуда я васзнаю. Видела на одной старой фотографии, где вы засняты с моим мужем и егопервой женой. Чудно, что именно тот снимок и сохранился при взрыве… При взрыве,который погубил Сережу… А как вы узнали о нашем несчастье? Извините… Олегназывал ваше имя, только я забыла.

– Валентина, – назвалась она. – Меня зовут ВалентинаЗалесская, ну а в то время я была еще Кукушкина. У меня тоже есть такаяфотография, как та, о которой вы говорили. А насчет Сережи я узнала из газеты.Увидела мельком знакомое фото, прочла заметку – и так все к сердцу прилило, выне представляете! Так захотелось Олега увидеть, сказать ему, как я емусочувствую… И вам, конечно, я тоже сочувствую, очень-очень, – спохватилась она.– Сережа был у вас единственный ребенок? Вообще невозможно себе представить,как такое можно пережить… А Олег, он где? Не заболел? Жаль, что нет его здесь,– поддержать вас, когда так тяжело…

– Вы даже не представляете, до какой степени мне сегоднятяжело! – негромко вздохнула Ирина Петровна. – Просто невыносимо! Дело в том…понимаете, об этом еще никто не знает, но… вам я скажу, ведь вы с Олегомдружили, вы как бы не чужой нам человек. Вчера вечером Олег уехал в Москву, вкомандировку. Дело касалось его бизнеса, очень важное и срочное, такая встреча,которую пропустить нельзя. Он хотел пробыть там день, а вечером вернутьсясамолетом, чтобы успеть на Сережины сороковины. Но мне утром позвонили изВладимира, из милиции железнодорожной, и сказали, что Олега в поезде убили.

– Что?! – выдохнула Валентина. – Как… как же?

И онемела от внезапной догадки: «А ведь Долохов знал, чтоОлег погиб! Недаром говорил, что его не будет на сороковинах сына!»

– Они ничего толком не сказали, как и что, – сокрушеннопокачала головой Ирина Пластова. – Там, такое впечатление, тоже не очень хорошопросекли ситуацию. Якобы какая-то женщина ехала с Олегом в одном купе и убилаего пивной бутылкой. Какая грязь! К несчастью, Олег в последнее время очень… вобщем, у меня были основания думать, что у него кто-то есть, какая-то женщина…Надеюсь, не та же самая, которая была в поезде! Хотя волей-неволей думаешь, чтоон ее тайком взял в поездку, они поссорились в купе, ну и… О господи!

Ирина Петровна всплеснула руками и выронила носовой платок,который минуту назад комкала в руках. Он упал в грязную лужу от растаявшегоснега. Весь коридор столовой был покрыт такими лужами.

Тупо посмотрев на платок, Ирина начала было наклоняться заним, но Валентина поймала ее за рукав:

– Ой, не надо, что вы делаете, там же дикая грязь. Погодите,у меня была пачка одноразовых.

Валентина принялась лихорадочно шарить по карманам пальто.Ее собственный платок, обыкновенный, тряпичный, ключи, зеркальце, кошелек, аэто что? Вытянула из кармана зеленый бархатный очечник, поглядела на негонедоуменно.

Думала она в эту минуту, понятно, не об очечнике, а об ОлегеПластове, которого, кажется, убила бабенка, спасенная и привезенная Долоховым.

И угораздило же его сбежать именно тогда, когда он такнужен!

– Что это? – недоуменно спросила Ирина Петровна.

– Это? – встрепенулась Валентина. – Очечник, но япредставления не имею, откуда он у меня… А, вспомнила! Уборщица нашла его вмоем кабинете после приема. Я машинально сунула в карман да забыла. Кто-то изпациенток оставил, видимо. Надо будет их поспрашивать. Ага, вот платки! Прошу!

Ирина Петровна осторожно вытащила платок из плотно сложеннойпачки и спросила:

– На приеме? А кем вы работаете?

– Ну как же, – вздохнула Валентина. – По той жеспециальности работаю, что и в Пильно. Гинеколог я, тружусь на Московском шоссев консультации. Заходите, если что не так.

Тут же ей захотелось ущипнуть себя за бестактность, которуюдопустила! Да женщины с такой болезнью, как у Пластовой, с гиперандрогенией,только и делают, что ходят к гинекологам, потому что нуждаются в постоянномгормональном лечении, если не хотят вовсе омужичиться! Надо ж ляпнуть такое,вот уж воистину, язык мой… А все из-за потрясения, которое она испытала,услышав о гибели Олега. Надо надеяться, Ирина Петровна поймет, в каком онашоке.

Но та вообще словно бы ничего не заметила. Промокнулаодноразовым платочком свои покрытые густым пушком щеки, высморкалась и слабоулыбнулась Валентине:

– Спасибо за предложение. Возможно, я и впрямь приду к вамна прием. Только не знаю когда… А пока, извините, мне пора. Во-первых,последняя партия гостей сейчас появится, а потом мне придется ехать воВладимир. Сегодня же вечером. Сами понимаете зачем. Сперва труп сынаопознавала, теперь – мужа. Черная полоса… Так что извините, до свидания.

Она еще раз с силой высморкалась, а потом бросила скомканныйбумажный комок в ту самую лужу, где лежал ее прежний платок. Сдержанноулыбнулась Валентине, кивнула на прощание – и, путаясь в нелепой, слишкомдлинной юбке, ушла в малый зал столовой, где уже был накрыт поминальный столдля третьей смены гостей.

Картотека

«ПРОЩАЙ, БУДУЛАЙ!