– Он что, «голубой»? – фыркнула Таня. – Вот невезуха, а! Какпарень красивый, так сразу «голубой»!

– Сама ты «голубая», – возмутилась Люда. – У нас в студииодна девчонка была, которая к нему как-то раз полезла по пьянке, началаприжиматься, так у Гоши такие муравьи в штанах зашевелились, что она дажеобрадовалась: вдруг он ее сейчас изнасилует. Но ни фига не дождалась. Хватит,говорит он ей, хорошего помаленьку. И все, дело у них так и кончилось ничем.

Валентина принялась доедать борщ, чтобы отвлечься отсовершенно неуместного здесь веселья. «Обрадовалась, что ее сейчас изнасилуют»,– такого она в жизни еще не слыхала! Хотя нет, вспомнила, как Залесскийрассказывал: была у него немолодая и незамужняя тетушка, старая, короче говоря,дева, и вот она как-то раз пришла к ним в гости и засиделась допоздна.Племянник говорит: сейчас провожу, как ты одна домой пойдешь? А она со смешкоми отвечает: не провожай, дескать, Валечка, не надо, вдруг повезет: кто-нибудьпо пути пристанет да изнасилует?!

Забавное воспоминание несколько отвлекло Валентину. За этовремя разлили по рюмкам остатки водки, перешли кто ко второму, кто уже к блинамс киселем. Долохов оторвался от перешептываний с Максимом, чтобы наполнитьрюмку Валентины, рассеянно спросить: «Все нормально?» – и тут же отвернуться отнее, даже не дожидаясь ответа. Валентина подумала, что все-таки не понимает,зачем Долохов потащился на поминки. Может, настолько измучился в своих ночныхмотаниях по маршруту Нижний – Москва и обратно, что даже перекусить не успел –ну и решил поесть. Помнится, Залесский говорил, что в долоховском холодильникеодна морская капуста да кальмары. Тоска тоскучая. Здесь меню гораздоразнообразней!

Ага, ну до такой степени захотел подхарчиться на халяву, чтодаже забыл о поисках той загадочной особы, которая обчистила его компьютер.Нет, мужики все же невероятные люди! Среди ночи вырвал из дому соседей,заставил мотануть их чуть не до Вязников – близенький свет!!! – потом вынудилстеречь «добычу», а теперь как ни в чем не бывало сидит – пьет, ест, лясыточит… Уму непостижимо.

Может, и вправду забыл обо всем? Может, пихнуть его в бок,чтобы перестал трепаться?

– Ой, да перестань ты трепаться! – послышался резкий девичийголос сбоку, словно по заказу выразивший чаяния Валентины. Ага, это Таня.

– Да я не вру, честное слово! – приглушенно воскликнулаЛюда. – Ну, русским языком говорю тебе: потому в «Гудок» не пришла, что у менябыли уважительные причины. Если хочешь знать, мы с мамой ездили в морг.

– Да ты что?! У вас кто-то умер? Ну тогда я понимаю,конечно… Тогда молчу. Из-за такого даже Гошу можно отставить. Что, изродственников кто-то?.. То есть у вас тоже скоро поминки-девятины начнутся? Ой,мрак какой! – сочувственно лепетала Таня.

– Нет, не у нас. Мы… меня вызывали… – Людка замялась было,опасливо оглядываясь, но, очевидно, очень уж хотелось рассказать о случившемся,и она выпалила таинственным шепотом, отлично слышным Валентине: – Меня вызывалив милицию! А потом мы поехали в морг, потому что надо было опознать однуубитую!

– Да ты что-о?! – потрясенно протянула Таня. – Ты быласвидетелем убийства?!

– Ой, слава богу, нет. Я б, наверно, сама умерла, если б намоих глазах кого-то убили! Нет, просто у одной убитой девки нашли мой паспорт.Представляешь?! Я еще в августе заявление подала, что его у меня украли, но этудевку так и не нашли. Я уже и новый получила. А тут звонят и говорят, чтостарый паспорт на имя Людмилы Головиной найден у убитой девушки.

Валентина замерла, держа у губ стакан с недопитым киселем.

Людмила Головина! Ей слишком хорошо известно это имя! Недалее как вчера поздно вечером оперативник по фамилии Комзаев сообщил, что ееубитая пациентка на самом деле никакая не Люда Головина, что у нее в сумкеобнаружен чужой паспорт. Ай да Комзаев! Видимо, не только Валентина, но и онтоже ночь не спал! И с гораздо большей пользой, как выяснилось. Отыскалнастоящую Люду Головину, привез ее на опознание трупа – видимо, просто навсякий случай. Вдруг она знает девушку, которая украла у нее паспорт… как тамназывал ее Комзаев? Людмила Ручкина? Рукавичкина? Из какого-то города вЧувашии.

– На самом деле она какая-то там Рукавишникова, – словно отвечаяна ее вопрос, проговорила Людка. – Причем я только на нее посмотрела, так сразуи узнала! Хоть я ее ночью видела, в темноте, а все равно – сразу узнала.Следователь говорил, ее убили пулей калибра пять и шесть миллиметров,предположительно из пистолета «вальтер». Жаль, что не больше калибр, честноеслово! Жаль, что ее не из пушки грохнули!

– Людка, да ты что?! – возмущенно прошептала Таня, иВалентина мысленно к ней присоединилась. – Она же тебе ничего не сделала,только твой паспорт украла, вот и все! Ну, это, конечно, пакость, но она ведь…

– Только паспорт украла? – яростно обернулась к ней Люда,которая была мало что возмущена – выпитое изрядно развязало ей язык и заставилозабыть о сдержанности. – А ты не знаешь, как она его украла, а? Я никому обэтом не рассказывала, потому что просто противно было. Стыдно! Интересно, какбы ты говорила про девку, которая тебя ночью остановила, ножом угрожала,заставила раздеться, все вещи отняла и потом принуждала этим парням… с этимипарнями… Говорит, сделаешь им это, тогда вещи отдадим, а нет, иди голая. Я ипошла. Ночью, одна… Ты не понимаешь, что это такое!

– Что, голая пошла по улице?! – вытаращила глаза Таня. – Дабрось! Не может быть! С ума сошла, что ли?!

– А как ты поступила бы на моем месте, а? – со слезамивоскликнула Люда. – Неужели стала бы трем мужикам это самое делать?

– Ну, я не знаю… – замялась Таня. – Наверное, смотря какиемужики. Ну уж голая я бы точно не пошла!

– Практичная барышня, – послышался насмешливый мужскойголос.

Валентина не поверила своим ушам. Повернула голову – и дажевздрогнула, увидев рядом Долохова.

Видимо, он подошел некоторое время назад (увлекшиесяразговором Люда с Таней и упоенно подслушивающая Валентина даже не заметили,что поминальный обед закончился, студенты расходятся, а официантки спешноубирают со столов) и услышал окончание пылкой Людмилиной речи.

– Что вы имеете в виду? – вызывающе закинув голову, спросиламежду тем Долохова Таня. Впрочем, наметанным взглядом она тут же оценила, чтоперед ней стоит не какой-нибудь студентишка или безденежный преп, а мужчина снесомненным достатком как денег, так и прочих достоинств – взрослый, сильный,уверенный в себе, – и сменила гнев на милость. Выразилось это в откровеннопоощряющей улыбке, на которую Долохов, впрочем, не ответил. Прежде всегопотому, что смотрел не на Таню, а на Люду Головину.