– Голову вниз, – командует Ифраил, – в тебя с удовольствием выстрелю, шалава. Как ты вообще еще не сдохла?

По всему телу пробегает дрожь. А если я и правда сейчас умру…

– Двинешься – выстрелю, – говорит он и отходит от меня.

Я еле слышно вздыхаю. Что происходит, не вижу, но слышу Ифраила:

– Ну и кому передавать привет?

– Никому, – отвечает Скифф.

– Эта идиотская идея полностью твоя?

– Да.

Ифраил вздыхает. Говорит:

– Запомни, мальчик: никогда не суйся к таким страшным и старым дядям, как я. Будешь долго об это жалеть.

Сквозь его голос я слышу собственное дыхание. Поднятые руки начинают болеть и дрожать.

– Мы любим размазывать по асфальту таких, как ты, – продолжает он.

Скифф молчит, и тишина, что воцаряется в комнате, убивает меня.

– Ну, что ты затих? За свои поступки надо отвечать. Я пока не решил, что с тобой сделаю, и у тебя есть шанс остаться в живых.

Скифф что-то лепечет, но я моментально забываю все его слова, когда слышу щелчок предохранителя. Я дергаюсь, но остаюсь на месте и не поднимаю глаз, потому что за свою жизнь боюсь сильнее, чем за Скиффа.

Страх отравляет меня, вызывает в желудке боль и тошноту. Секунду, две ничего не происходит, но потом я слышу замах и удар. Поднимаю голову и вижу, что Ифраил зарядил Скиффу рукоятью пистолета по лицу. Очень сильно, потому что на ней осталась кровь, а Скиффа откинуло на пол.

Опомнившись, я снова прячу лицо вниз. Слышу болезненные стоны Скиффа и сглатываю.

Ифраил говорит:

– Вышвырните их отсюда.

И тут же чьи-то руки берут меня подмышки и несут до черного хода. Скиффа тащат позади, и когда дверь открывается, нас обоих кидают на асфальт. Я проезжаюсь по нему коленями и ладонями, но не чувствую боли. Оглядываюсь на Скиффа, вижу, что все его лицо в крови, кровь из носа и рта заливает подбородок и капает на землю. Я улыбаюсь и начинаю смеяться над ним.

– Ну и кто из нас идиот? – спрашиваю сквозь смех.

– Пошла ты, шлюха, – почти шепчет он и еле встает на ноги. А потом медленно уходит, оставляя меня одну.

Я смеюсь, кажется, целую вечность, но потом меня отпускает. Я чувствую, как адреналин и эйфория в моей крови сплетаются в объятия. Так хорошо, но совершенно нет сил…

Меня совсем не тревожит произошедшее. Я чуть не умерла, но мне плевать. Мне надо домой… домой, к Тому…

Я поднимаюсь и плетусь до главного входа в клуб, там приваливаюсь к стене. Из горла вырывается стон. На улице уже начинает светать. Солнце и свежий утренний ветер гладят меня по лицу. Это так нежно, так приятно… Больше не найдя в себе сил держаться на ногах, я сползаю на асфальт. Мне нужно домой…

Спрятав голову в колени, я пытаюсь уговорить себя встать и направиться в сторону дома. Бесполезно. С огромным трудом достав телефон, я несколько минут туплю, но потом все же набираю номер Тома.

Гудок. Еще один. И еще. Они кажутся мне бесконечными. Отчаянно простонав, я уже собираюсь сбросить, как вдруг слышу сонное:

– Алло?

– Том… – выдыхаю я с улыбкой.

– Да, что ты хотела?

– Я хотела… я хотела спросить… ты уже в Окленде?

– Самолет только что сел.

– Ты можешь… ты можешь приехать за мной? Я в «Голден Булл». Не могу встать. Не дойду до дома.

Том молчит секунду, а потом спрашивает:

– Что с тобой?

– Ничего… просто не могу встать.

– Ты под кайфом?

От его голоса я не могу сдержать улыбку.

– Конечно нет! Я просто не могу встать…

– Черт, Белинда…

– Прости…

– «Голден Булл» – это где? – резко спрашивает он.

– Это в Джинглтауне…

Он молчит. Говорит:

– Какого черта тебя занесло в Джинглтаун?

– Это так важно?

– Да, черт, это важно, когда ты звонишь мне в пять утра и просишь забрать из Джинглтауна!

– Это же клуб, – недовольно вздыхаю я. – Тусовалась!

– Будь на месте, – говорит Том и вешает трубку, оставляя меня без ответа, приедет он или нет.

Я складываю руки на колени и оглядываюсь по сторонам. От рассвета все такое розовое… ласкает глаза. Как же красиво! Я улыбаюсь. До дрожи приятно видеть это чудо вокруг. Чувствовать легкость в теле и полет в душе. Я люблю этот мир, люблю себя и всех людей вокруг.

Не знаю, сколько я сижу в ожидании, но время будто схлопывается и переворачивается. Меня трясут за плечо и говорят:

– Поднимайся.

Я пытаюсь сфокусироваться на высоком черном пятне перед собой, получается плохо.

– Давай, Белинда, я очень устал, у меня нет сил тебя тащить.

Я моргаю. Вижу растрепанного Тома. Говорю:

– Помоги! – И тяну к нему руки.

Он присаживается, позволяя мне зацепиться за его шею, и ставит на ноги. Меня шатает, но я дохожу до машины и забираюсь в нее. Том пристегивает мой ремень и садится за руль. Я усмехаюсь, вспоминая, что водительских прав у него вообще-то нет.

Мы выезжаем. Повернув голову, я разглядываю его профиль. Такой красивый, такой любимый… Я вдруг чувствую ужасную вину перед ним. Ком встает в горле, но я говорю:

– Прости, Том… я не сдержала слово. Я под наркотой.

– Думаешь, мне надо это объяснять? – грубо отвечает он.

Закусив губу, я чувствую, как вина превращается в злость. С вызовом я начинаю:

– Знаешь, Том… я кое-что поняла.

Он молчит и смотрит на дорогу.

– Я и правда хочу, чтобы ты меня трахнул, – со смешком говорю я, а потом сползаю по сиденью ниже и развожу ноги в стороны.

– Прекрати, – говорит он и сжимает руль так, что костяшки пальцев белеют.

– Почему? Я хочу секса. С тобой. Неужели это так плохо?

Я закусываю губу и улыбаюсь. Смотрю, как на скулах Тома играют желваки. Недолго думая, я запускаю руки под юбку и стягиваю трусики.

– Ты что, мать твою, делаешь?! – рявкает Том и отвлекается от дороги.

– Я хочу тебя, – говорю и стягиваю трусы до колен, – не могу это больше терпеть, я вся мокрая, посмотри…

– Сейчас же оденься, идиотка! – кричит он, но я не останавливаюсь, снимаю белье и кидаю его на приборную панель.

– Черт, не выводи меня, Белинда! Я тебя из машины выкину, понятно?!

Я хихикаю. Сажусь прямо, а потом отстегиваю ремень, тянусь к нему и касаюсь ладонью между ног.