Цезарь, возвратившийся домой и узнавший о готовящемсянападении, также не спал. Он беспокойно ходил по таблину, решая, как поступитконсул в данной ситуации.

Оснований для опасений было более чем достаточно. Средикатилинариев наверняка окажутся и те, кто охотно подтвердит причастность Цезаряи Красса к готовящемуся заговору. А это будет концом его политической карьерыдаже в том случае, если его оправдает римский суд. Кроме всего прочего, Цезарьне желал быстрой победы Цицерона точно так же, как совсем недавно не желалпобеды Катилины на выборах. Во все времена третья сторона, ищущая своей выгоды,благоразумно отступает, предпочитая наблюдать, как две другие истощают себя вожесточенной борьбе.

Еще не пропели первые петухи, как Цицерон принял решение. Онрешил предоставить возможность заговорщикам для активных действий. Их кровавоенаступление даст удобный повод для расправы с катилинариями внутри «Вечногогорода», решил консул. В угоду своим честолюбивым планам и для окончательнойрасправы со своими противниками Цицерон готов был рискнуть хорошо укрепленнойкрепостью и тысячами жизней мирных граждан Пренесте. Очевидно, большая политикане всегда основана на сострадании и милосердии к собственному народу.

По его специальному приказу четыре когорты легионеров вполной боевой выкладке, в доспехах, с оружием в руках, под предводительствомвойскового трибуна Гая Фульвия вышли на Тибуртинскую дорогу и, сумев совершитьобходный маневр, оказались в Пренесте еще до того, как солнце раскалилось взените своего могущества над этим многострадальным городом.

Расположенный в долине Тибра, Пренесте был основан еще вVIII веке до н. э. Небольшой латинский городок много раз подвергалсяиспытаниям, выдерживая изнурительные осады и многочисленные войны. Стоявший настратегически выгодной позиции относительно Рима, городок притягивал к себемногочисленных врагов и соперников «Вечного города».

Но самое страшное испытание для Пренесте было еще впереди.Именно здесь девятнадцать лет назад нашли свое последнее убежище сторонники ГаяМария, возглавляемые его сыном. Сулла стянул тогда к Риму огромную армию,намереваясь навсегда покончить с марианцами. Но на помощь Марию Младшемувыступила союзная армия самнитов и луканов под руководством Понтия Телезина иМарка Лампония. Ожесточенное сражение у стен «Вечного города» завершилосьпобедой сулланцев. А сулланский легат Квинт Лукреций Офелла взял приступомПренесте несколько дней спустя. Марий Младший покончил жизнь самоубийством, егосторонники и друзья были перебиты. Но это не остановило гнева сулланцев. СамКорнелий Сулла прибыл в город, дабы показать всей Италии, как оптиматырасправляются с непокорными. Прибыв в город, великий диктатор остановился вдоме Генуция Вибулана, старого ветерана, разделившего с ним африканскуюкампанию.

По приказу Суллы началось массовое истребление жителейгорода. Диктатор приказал перебить все мужское население Пренесте, включая малолетнихдетей. Двенадцать тысяч жителей города были истреблены в течение трех дней.Единственный, кому Сулла даровал жизнь, был Генуций Вибулан.

Однако история римской цивилизации показала нам не тольконеслыханные образцы жестокости и злодейства, но и невероятные примеры высотычеловеческого духа, его благородства. Мужественный ветеран отказался принятьтакой дар от тирана и убийцы и добровольно пошел на казнь. Вибулан заявил, чтоне хочет быть благодарным палачу родного города. Он скрыл свое имя, постаравшисьзатеряться среди осужденных. Узнав о его смерти, грозный диктатор молчал весьдень и лишь к вечеру мрачно заметил: «Этот ветеран был настоящим римлянином».Может быть, на таких безвестных римских Вибуланах и держалась вся блистательнаямощь Рима и римского оружия. Год 673-й со дня основания Рима, год консульстваМарка Туллия Лекулы и Гнея Корнелия Долабеллы, стал самым кровавым годом вистории Пренесте. Даже Луций Офелла, завоевавший для Суллы важную крепость, былубит по приказу диктатора, когда, возомнив себя великим полководцем, оносмелился выставить свою кандидатуру в консулы без согласия Суллы. Еще черезтри года в ужасных мучениях умер и сам Сулла.

Но как на теле человека постепенно зарубцовываются раны,оставляя лишь мрачные шрамы, словно неприятные воспоминания о прошлом, так игород постепенно сращивал свои шрамы, затягивал раны, оставляя лишь в памятиужасы прошлых лет. В год 691-й со дня основания Рима население городанасчитывало уже более двадцати тысяч человек. Восстановленные крепостные стеныохраняло всего лишь три манипулы легионеров и около пятидесяти всадников, итогонемногим более четырехсот человек. Столь малая численность крепостной стражиобъяснялась близостью к Риму и перенесением боевых действий далеко за пределыИталии. Стража, состоявшая в основном из ветеранов азиатских походов Лукулла,выполняла не столь обременительные обязанности по охране города.

Цезарь, хорошо знавший состояние крепостных стен Пренесте,был убежден, что заговорщикам не удастся овладеть крепостью, если Цицеронпошлет хоть две когорты легионеров. Верховный понтифик в эту ночь так и несомкнул глаз.

Ранним утром, когда он уже завтракал в триклинии, к немунеожиданно вошла его мать. Он искренне обрадовался ее приходу, приказав рабамснова подать завтрак. От Аврелии не укрылось тревожное состояние сына, егоосунувшееся лицо.

— Тебя что-то беспокоит? — спросила она, когда ониостались одни.

— Да, — честно ответил сын, который был полностьюискренним лишь со своей матерью, — сегодня вечером Катилина попытаетсязахватить Пренесте.

Аврелия не удивилась.

— Цицерон знает об этом? — спросила онаполувопросительно-полуутвердительно.

— Со вчерашнего дня.

— Тогда пусть великие боги смилостивятся над этимбезумцем Катилиной. Если о его дерзких планах узнают даже его враги, он никогданичего не добьется, — убежденно сказала Аврелия.

— Но зато многого добьется Цицерон, — тихопарировал сын, вглядываясь в мать.

Даже Аврелия не могла выдержать этого пронзительного живоговзгляда и первой отводила глаза. Но она все поняла без слов.

— Оптиматы могут использовать это в своихинтересах, — тихо сказала Аврелия, закусив нижнюю губу.

«Политик взял в ней власть над женщиной», — подумалЦезарь.

— И тогда, разгромив катилинариев, они обратят своюненависть на популяров, — начала размышлять вслух Аврелия, — и тогдавы станете их главными соперниками.

— Не получится, — покачал головой Цезарь, —пока не получится. У них нет Суллы, нет Помпея, а Цицерон, Катул, Агенобарб —это скорее политики, блистающие в сенате, чем полководцы, выигрывающие сраженияна поле битвы. Только Катон представляет опасность, но и он не стратег.

— А Лукулл, — напомнила мать, — ты вчера былу него в доме. Ты убежден, что он не поддержит оптиматов?

— Он слишком любит жизнь, чтобы рисковать своиминаслаждениями даже во имя республики.