В доме сенатора Леки еще долго горели светильники, ипроходивший мимо дома Цезарь сразу обратил на это внимание. В этот вечер онспешил к дому Семпронии, где уже столько дней томился несчастный Вибий. И еслина одном конце Рима вспыхивали необузданные страсти заговорщиков, то на другомгорела не менее безумная страсть влюбленного юноши.

Каждая ночь в доме любимой женщины была мучительнымиспытанием для него, ожидавшего сотворения чуда. Едва солнце скрывалось загромадами соседних домов, как он вновь и вновь погружался в сладостную дремоту,словно предвкушая тот счастливый миг, когда наконец он увидит у своего ложахозяйку дома.

В его неустроенной жизни бывшего гладиатора было многослучайных женщин, среди которых встречались и римские матроны более строгихнравов, чем Семпрония. Но влюбленному она казалась недоступной богиней, словноего страсть облагораживала необузданную натуру женщины.

Однажды ночью, забывшись в тревожном сне, он был разбуженгромкими криками, разносившимися по всему дому. Оргия была в самом разгаре,когда он услышал низкий голос Катилины. Вибий вспомнил взгляд Семпронии,обращенный на грозного патриция в таверне Эвхариста, и почувствовал, какбешенство и гнев одновременно душат его. И хотя он ничего более не услышал, темне менее Вибий пролежал всю ночь с открытыми глазами, словно ожидая услышатьэтот страшный голос. Но все было тщетно.

Лишь под утро, когда солнце осветило его угол, он забылся втревожном сне. Цетег и Катилина, слившись в одного воина, каждый раз поражалиего своим мечом, и он падал на землю, мучаясь от сознания своего бессилия.Кошмарный сон продолжался с ужасающей настойчивостью, и этот полу-Катилина —полу-Цетег каждый раз одерживал над ним победу.

Внезапно Вибий проснулся, почувствовав присутствиепостороннего лица в конклаве. В первый момент он решил, что это одно из егообычных видений. Но спустя мгновение понял, что это не болезненный сон, а самаСемпрония, явившаяся навестить своего невольного пленника. Женщина подошла ближек его ложу и внимательно посмотрела на юношу. Несчастный влюбленный закрылглаза, опасаясь, что это видение сейчас исчезнет.

— Ты еще не поправился? — спросила Семпрониявместо приветствия.

Он молчал, опасаясь разрушить это зыбкое состояние счастья.Женщина, посмотрев на него, громко засмеялась, выходя из конклава.

Вибий еще долго лежал, считая удары своего сердца, гулкоотдающие в голову.

Через несколько дней, вечером, Семпрония вновь появилась вконклаве Вибия.

— Ты чувствуешь себя лучше? — спросила она.

Юноша кивнул головой, не решаясь ответить.

— К тебе пришел гость, — равнодушно сказалаСемпрония.

— Ко мне? — удивился Вибий. — Во имя богиниВесты, кто это?

В последние дни в его конклаве бывали лишь эскулап и рабыни,прислужницы Семпронии.

— Ты не поверишь, — загадочно улыбнуласьСемпрония, — это сам Гай Юлий Цезарь.

— Цезарь, ко мне? — снова удивился юноша, узнав овизите верховного жреца. — Откуда он знает, что я здесь?

Семпрония рассмеялась:

— Об этом знает уже весь город. По всем кабакам Римаговорят, что я развлекаюсь с тобой по ночам, а твое ранение — лишь гнуснаявыдумка Семпронии.

Юноша побледнел:

— Этот город недостоин своего величия.

Женщина презрительно махнула рукой:

— Не обращай внимания. Римляне готовы платить дажеХарону, лишь бы он доставлял им сведения с того берега Стикса. В нашем городетрудно удивить кого-нибудь сплетнями. Я лучше пойду, позову Цезаря, нельзязаставлять долго ждать верховного понтифика Рима, — сказала Семпрония и,бросив загадочный взгляд на Вибия, добавила: — Я и не знала, что у меня в дометакой важный гость.

Едва она вышла, как Вибий радостно вздохнул. Сбывались,наконец, его самые смелые мечты. Семпрония заговорила с ним, обратив на неговнимание. Как и все безнадежно влюбленные, он был готов поверить в самое зыбкое,почти невероятное событие, использовать любой, самый ничтожный шанс дляутоления дикой страсти.

В конклав вошел Цезарь. На нем была, как обычно, плохоподпоясанная тога с бахромой, искусно уложенная его рабами, и особо модные вРиме сандалии-солеа, изготовленные из кусков кожи, края которых нарезалисьремешками.

— Добрый вечер, Вибий, — приветливо улыбнулсяверховный жрец. — Я вижу, моя услуга все испортила. Я был убежден, чтоспасаю тебя от тюрьмы, заплатив штраф твоему отцу, а оказалось, что едва не сталневольным соучастником твоей гибели.

Вибий покачал головой:

— Нет, благородный Цезарь. Я сам виноват, что лежуздесь раненый. Наверное, великий Юпитер начертал иной путь, и даже тебе неудалось заставить меня свернуть с него.

Цезарь уселся на скамью, улыбаясь:

— Боги благоволят удачливым. А ты, говорят, удачлив.Весь Рим завидует твоему счастью. — Юноша вспыхнул, не решаясь ответить,заметив, как в конклав входит Семпрония.

— Великий Юпитер посетил дом, в котором всегда чтутбогов. Я счастлива приветствовать тебя, Цезарь. Позволь поздравить тебя сизбранием на следующий год претором. Поистине в Риме не было лучшего претора современ консульства Луция Эмилия Мамерцина и Секстина Латерана.

— Благодарю тебя за эти слова, — улыбнулсяЦезарь, — но думаю, что я менее всего похож на строгих блюстителей нашихзаконов, какими были первые преторы, разве не так, Семпрония?

Женщина громко захохотала.

— Весь Рим говорит о благочестии верховногожреца, — с вызовом сказала она, бросив быстрый взгляд на Юлия.

— В таком случае это правда, — невозмутимоподтвердил Цезарь, — раз об этом говорит весь Рим. Я, правда, не знаю внашем городе ни одного благочестивого римлянина, но раз так говорят все,значит, они знают, что говорят.

— Цезарь не верит в благочестие римлян? —спросила, притворно удивляясь, Семпрония.

— Так же как и ты, Семпрония, — сказал Цезарь и,обращаясь к Вибию, добавил: — Наверное, один из этих примерных граждан и нанестебе удар мечом.

Юноша помрачнел еще больше.

— Это был Цетег, — сказала Семпрония, — Вибиймог его убить, но пожалел, а Цетег подло воспользовался моментом.

— То, что ты его не убил, это, конечно,правильно, — кивнул Цезарь, — после этого тебя бы осудили наизгнание. А вот то, что он воспользовался моментом, а не ты, — это глупо.Во время боя нужно прежде всего думать о противнике, отбросив все сомнения.Иначе твоя собственная нерешительность делает врага еще сильнее.

— Говорят, что в нашем городе нет равных великомуЦезарю в искусстве владения мечом, — вставила Семпрония, — многиедаже уверяли меня, что ты один из лучших воинов нашего города.