И вот у меня под пяткой снова зашевелился мир восемнадцатого года, и пришлось бросать все и мчаться поливать рдеющие угли, где водой, а где и керосинчиком, чтоб горело жарче. Во-первых, вчера германская армия перешла в наступление под Бельфором, после нескольких часов массированной артподготовки прорвала фронт, концентрированным ударом подаренных мной пикирующих бомбардировщиков привела крепость к состоянию развалин, после чего мотокавалерийская армия Гудериана рванула через прорыв двумя колоннами, нацеленными на Лангр и на Дижон. А следом за ней в прорыв густо начали вливаться германские и австрийские ветераны Восточного и Итальянского фронтов. И там же в полосе главного удара действует большая часть германской авиации, оставившей дурацкую затею с ночными бомбежками Лондона. Концентрация сил на направлении главного удара — это мать стратегии. Раздолбав крепость Бельфора, «штуки» перешли к террору против французских аэродромов, расчищая небо для неуклюжих двухмоторных «Гота» и четырехмоторных «Гигантов». Продвижение первого дня составило порядка пятидесяти километров, и если маршал Фош в Париже ещё ничего не понял, то в самом ближайшем времени ему все объяснят…

Во-вторых, назревает резкое обострение обстановки на Кавказе. Дело в том, что ещё зимой кайзер Вильгельм принудил турок присоединиться к Брест-Литовскому мирному договору, угрожая в противном случае оставить их без своей поддержки — и Кавказский фронт буквально вмерз в землю на тех рубежах, где он проходил в середине января, когда его ещё держали русские солдаты. Потом старая армия разбежалась по домам толпами дезертиров, чему немало способствовал первый закон о земле советской власти, де-факто признавший результат чёрного передела земли на местах, а у сменивших их армянских добровольцев не было ни опыта, ни грамотных командиров, способных в боевых условиях не наделать глупостей на ровном месте.

По сути, армянское ополчение в настоящий момент представляет собой бесформенный ком партизанских и ополченческих отрядов различной численности, оснащения и боевого опыта, а генерал Назарбеков по старой памяти службы в русской императорской армии думает, что он командует армянской регулярной армией. Но пока Армения считается частью Советской России, турки сидят тихо, как мыши под веником, и копят, копят, копят резервы, потому что знают, что безумные деятели Армянского Национального Совета, изображающего собой власть в Еривани, уже готовятся отделиться от России и провозгласить Первую Армянскую Республику. И вот тогда руки у турок окажутся развязанными, и за формальным поводом для развязывания агрессии далеко тянуться не потребуется. По всей Армении горят села с мусульманским населением — так армянские националисты утверждают своё право на создание армянского национального государства.

А у меня лезть в эту кровавую кашу нет никакого желания, тем более что после отделения от Советской России тамошние армяне перестают быть для меня своими. И добро бы стремление к независимости было делом узкой группы высокоумных национальных интеллигентов — нет, настроение «мы и сами с усами» господствует в самых широких слоях армянского общества, которому мнится, что теперь, после освобождения от русской тирании, они вырежут всех инородцев и построят на этой земле настоящее армянское счастье. Если и есть где-то в Мироздании народ, массово больной манией величия, то это армяне. Решено: беженцев, женщин и детей, как армян, так и мусульман, если будет возможность, я на своей территории укрою, а вот непосредственно в драку с турками свои войска бросать не буду. Потом году так к двадцатому Советская Россия вернётся на Кавказ — ибо распад Османской империи неизбежен даже в случае победоносного завершения войны на Западном фронте, — но не только лишь все армяне смогут дождаться этого события.

В-третьих, в Харбине из сумрака ожидания вылупился злокозненный Колчак — и вот его я решил брать собственноручно. Ещё вчера на заседании акционеров КВЖД этот персонаж был введён в состав правления и назначен главным инспектором охранной стражи КВЖД, с одновременным руководством всеми русскими вооружёнными силами в её полосе отчуждения, а сегодня он должен лично прибыть в Харбин. Атаману Семенову голову оторвали, оторвем и Колчаку. Для выполнения этой задачи я взял разведбатальон капитана Коломийцева, усиленный эскадроном «Шершней». Применять тяжелую бронетехнику в городских условиях я счел излишним, а амазонская кавалерия в батальоне имелась своя.

По данным орбитального сканирования, основной ударной силой в подчинении у Колчака должен стать находящийся на японском попечении офицерский отряд полковника Орлова общей численностью в две тысячи штыков. Правда, часть этого отряда (четвертая рота и конно-артиллерийская батарея), временно присоединившиеся к атаману Семенову, попали под замес Кобры, когда та на станции Маньчжурия гасила этого отморозка, и теперь представляет собой мнимую величину, зато остальные живы и пылают злобой. Для меня это не более чем изменники родины, ничем не отличимые от власовцев или либеральной плесени наших дней, для которых русский народ оказался неправильным, и потому они побежали целовать пятку иностранному сюзерену. Колчак целовал британскую пятку, Орлов и Семенов — японскую, другим в качестве разнообразия подвернулись французы, немцы или американцы, но суть у этих людей одна. Своего народа они не любят и не понимают, а образцы для подражания ищут на просвещенном Западе. И в то же время пробольшевисткие настроения в Харбине все ещё сильны — как в железнодорожных мастерских, так и в двух железнодорожных полках, разоруженных Орловым ещё в феврале, но продолжающих исполнять свои обязанности по обслуживанию путей, ибо больше пока некому. Так что будущей советской власти на КВЖД есть на кого опереться и с кем работать.

И вот отряд полковника Орлова выстроился для торжественной встречи перед зданием Управления Китайской Восточной Железной Дороги. На крыльце — управляющий генерал Хорват, русский консул Попов, японский генерал Накасима, а также прочие официальные лица. Пролетка адмирала в сопровождении конного конвоя приближается к зданию управления по Большому проспекту (ныне улица Сидачжи) со стороны железнодорожного вокзала. Светит яркое солнце, почтеннейшая публика радостно готовится встречать очередного «спасителя» России от ужасов большевизма, хотя при этом офицеры в своих суконных мундирах обливаются потом, ибо май в Харбине — это почти лето. Те, кто стоят на площади, уже слышат цокот копыт лошадей, влекущих за собой пролетку и коней кавалерийского эскорта. Вот пролетка показалась на проспекте, и сейчас уже свернёт на площадь. Самые любопытные нетерпеливо вытягивают шеи — сейчас, мол, все произойдет…

И произошло… Все началось, и тут же закончилось — быстро и страшно. Открылись порталы, и в голубом небе нарисовались два десятка «Шершней». Бело-серая окраска, красные пятиконечные звезды на брюхе и бортах — ни у кого не должно было остаться сомнений в том, кто пришёл незваным на этот маленький праздник к предателям своей страны. Не успели