А он в это время вытащил из-за ворота рубашки чёрный удлиненный камень-подвеску и, держа его перед собой, застыл, глядя на стоящую перед ним женщину. Он смотрел словно бы вглубь неё, и в глазах его проносились бледные всполохи.

Длилось это недолго, и за это время Молли прониклась ещё большим расположением к мальчику-магу — а то, что он великий маг, для неё было совершенно ясно.

Затем он удовлетворенно кинул и спрятал камень обратно под рубаху.

— Ну что ж, мисс Молли… — сказал он, и в голосе слышалась теперь некоторая торжественность, — у вас поразительно сильный магический талант. Я бы сказал, целый океан таланта… Вы — маг Жизни, это однозначно. Мощный маг, каких мало. Теперь вот что… Прежде чем вы научитесь управлять своей магической силой, вам, как я уже говорил, предстоит поправить своё здоровье. И поэтому вы сейчас пойдёте к доктору Максимовой — она подробно исследует ваше физическое здоровье и назначит лечение. И когда вы его пройдете и, полная сил и энергии, придёте ко мне, то мы проведем обряд магической инициации, после чего вы станете настоящим практикующим магом и получите свой камень — вроде того, что у меня… А теперь мне остается лишь пожелать вам скорейшего выздоровления… До новых встреч, мисс Молли.

И как только он попрощался, вновь улыбнувшись своей прекрасной улыбкой, дверь открылась, и та же остроухая девица пригласила Молли следовать за ней.

Будучи совершенно ошарашенной только что услышанным от мальчика-мага, погруженная в мысли, Молли не замечала ничего вокруг. И вот она оказалась в ещё одном кабинете с белыми стенами. Тут все было почти так же, как в комнате у Деметриуса, за исключением того, что, помимо стульев, имелась ещё и удобная кушетка для лежания, покрытая белоснежной простынкой.

Женщина, что встречала Молли, напомнила той о девочке-докторе, потому что выглядела похоже: белый халат, шапочка. Но при этом вид её, в отличие от маленькой шалуньи, был чрезвычайно серьёзен и сразу внушал почтение. Бывшая матка никогда не видела ТАКИХ женщин — деловитых, уверенных, важных, и в то же время лучащихся добротой. В её прежней жизни таких просто не могло существовать. И вся душа её, чистая и невинная, не знавшая ничего, кроме стен барака, равнодушных чернокожих нянек и безропотных товарок, открылась и потянулась к этой докторше…

— Проходи, милая, — сказала та приветливо и, увидев, что пациентка взялась за край платья, добавила: — Нет-нет, раздеваться не надо… Ты у нас Молли, так? Ложись вот сюда, на кушеточку. Меня зовут доктор Максимова, будем знакомы.

Молли легла на кушетку, ожидая, что сейчас её начнут ощупывать, как делал это доктор Митчелл.

Но вместо этого доктор Максимова просто склонилась над ней и стала скользить взглядом по её телу, одновременно кивая каким-то своим заключениям. Это продолжалось несколько минут.

— Так-так… — наконец произнесла она и вздохнула. — С ребеночком все в порядке. Но он довольно крупненький… А твой организм ослаблен. При родах могут быть проблемы… Поэтому тебя надо срочно в ванну. Вот прям срочно.

Глаза её выражали теплоту и сочувствие. Молли хотелось что-нибудь сказать ей, чтобы выразить свои чувства, но она не знала слов признательности. И в каком-то порыве она вдруг схватила руку доктора Максимовой и принялась её гладить.

И та не отняла свою руку, а второй рукой принялась ласково похлопывать Молли по запястью. Глаза её странно блеснули при этом, и она тихо и умиротворяюще произнесла:

— Ну что ты, милая… Все будет хорошо! Ты в безопасности. Тебя здесь любят. Твой ребеночек здоров! И тебя мы вылечим, даже не сомневайся! Такая у нас работа.

— Я не… не сомневаюсь… — наконец смогла разлепить губы Молли.

— Ну вот и хорошо, милая! Когда мы тебя вылечим, все будет у тебя так, как ты захочешь. Никто тебя больше не заставить делать что-то против своей воли. Никогда! Родишь малыша — можешь оставить его себе, и о вас позаботятся, вы ни в чём не будете нуждаться. Знаешь, как это здорово — воспитывать забавного карапуза! Ах, дети — это такая радость! Смотреть, как они сначала сосут грудь, а потом растут, учатся ходить, разговаривать, и при этом знать, что впереди у них — только большая светлая жизнь!

Эти удивительные слова завораживали Молли. Ей хотелось слушать и слушать их, и она боялась одного — что ей скажут уходить, так как осмотр закончен. Но её не торопили…

И тут ребёнок в её чреве проснулся и зашевелился, словно отзываясь на прозвучавшие слова.

Доктор Максимова тихонько засмеялась и погладила заходивший ходуном живот Молли.

— Ишь ты, какой резвый!

Затем она серьёзно посмотрела в глаза женщины и произнесла:

— Он все чувствует. Твое состояние, твои мысли. Его нужно любить. Тогда он будет счастливым, и ты будешь счастливой. Любовь — это главное. Просто люби его, Молли… И ты убедишься, что все остальное приложится.

И вдруг Молли почувствовала, что лицо её стало мокрым. Это слезы текли из её глаз, и она, изумляясь этому, не могла остановить этот бурный поток. Такое с ней случилось впервые со времен далёкого детства. И что-то жгучее, горячее клокотало в груди её, сбивая дыхание короткими всхлипами. И она все продолжала сжимать руку доктора Максимовой, и острым наслаждением приходило к ней осознание своей связи с тем, кто внутри неё. Любить! Никто не объяснял ей, что это такое. В её мире это слово не применялось по отношению к человеку. И теперь понимание истинного значения этого слова вставало перед ней потрясающим открытием, подобно великолепному, чарующему рассвету. И она уже ЛЮБИЛА своего ребёнка — до сладкой боли, до мучительного трепета. Все, о чём говорила доктор, ярко представало перед её глазами: как малыш приникает к её груди, как лепечет, как сучит маленькими ручками и ножками, как делает первые шаги и произносит первые слова… Она не знала, как выглядят дети — их отнимали у них сразу после рождения, и кормили их уже другие женщины, чтобы матки могли быстрее забеременеть вновь. Но какая-то древняя, не заглушенная память транслировала ей эти картины, и были они достоверны и отчетливы.

И вот этот бурный всплеск стал утихать, и вскоре утих совсем, обозначив необратимую перемену в сознании женщины и ставив после себя сладостную безмятежность.

Молли встала с кушетки уже другим человеком.

— Я непременно приду тебя навестить, — сказала доктор Максимова, когда остроухая девица явилась, чтобы отвести Молли на лечение.

И она обняла её…

Пройдя по каким-то коридорам, Молли со своей провожатой очутились в огромной пещере, где в полумраке лишь