Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Часть 83
10 мая 1918 года, полоса ответственности седьмой германской армии
Генерал-полковник Гейнц Гудериан
Все сложилось даже более чем великолепно: герр Сергий всё-таки раздобыл нам первую и третью группы «штукас» из состава второй штурмовой эскадры, общим числом в шестьдесят восемь машин, влипших, как мухи в патоку, в грязь на затопленном дождевыми водами аэродроме под Лепелем. Исполняли номер германоязычные солдаты из спецбатальона гауптмана Вернера фон Баха, одетые в униформу ваффен-СС, поэтому в ходе захвата не пролилось ни капли немецкой крови. И даже часовых аккуратно сняли с постов, а потом лишь с небольшим подталкиванием в спины загнали в апрель восемнадцатого года на полигон в Эрфурте. И там же, кто раньше, кто позже, очутился весь прочий личный состав эскадры от командира оберст-лейтенанта Оскара Динорта, вплоть до кашеваров и сапожников. Никого не забыли, всех перевели на ту сторону, а потом уже парни из подчинённых мне панцерчастей стали тягачами перетягивать сюда самолеты и перегонять автотранспорт, а также извлекать с импровизированных аэродромных мастерских хранящиеся там инструменты и запчасти.
Но это случилось позже, а сначала прибывших встретил наш любимый кайзер собственной персоной. Вот это был шок. Его Величество Вильгельм Второй, когда захочет, может быть вполне простецким парнем, ведь недаром же он обучался не на дому, как это обычно бывает с отпрысками коронованных особ, а в самой обыкновенной гимназии, вместе с детьми лавочников и мелких чиновников. Поэтому он симпатичен герру Сергию, имеющему такие же демократические замашки, и наоборот. Кайзер встретил бывших мальчиков Геринга как потерянных, но внезапно обретенных вновь родных детей, а добило летунов то, что отказавшихся присягать Второму Рейху неизбежно ждали ужасы большевистского плена. Или туда, или сюда, третьего не дано. И, конечно же, все сделали правильный выбор, тем более что и в эти времена лягушатники с лимонниками задолжали нам так сильно, что невозможно расплатиться и за сто лет. И тут же, после присяги, каждый офицер и унтер эскадры в качестве поощрения получил повышение на один чин.
Через неделю, когда летуны оклемались от потрясения и облетали своих «птичек», Вильгельм Второй приехал на полигон, и начались показательные полеты с демонстрацией возможностей. Самолеты взлетали, делали круг и сбрасывали на мишени бомбы-болванки весом триста, пятьсот и тысячу килограмм. Вот тут уже от точности ударов (местные «готы» и «гиганты» так не умеют) и от устрашающего заунывного воя, который «штукасы» издавали при пикировании, пришлось удивляться уже нашему любимому кайзеру. Правда оберст Динорт тут же пояснил, что сирена воет совсем не для того, чтобы пугать внизу разную деревенщину (по крайней мере, это не главное её назначение) — по тону её звучания пилот, как хороший музыкант, определяет скорость пикирования, ибо в момент атаки ему некогда смотреть на приборы. Стоит зевнуть только пару мгновений, запоздав со сбросом бомбы и выходом из пикирования — и пышные похороны с музыкой неизбежны.
И вот наступил канун начала наступления. Панцеры, кавалерия, артиллерия и выведенная с Восточного фронта пехота (в том числе австрийские части) были скрытно сосредоточены в исходных районах, и лягушатники ни о чём подобно даже не подозревали, так как все перемещения войск производились только по ночам, при жесточайшем режиме секретности. И в то же время три армии изо всех сил имитировали подготовку удара на Парижском направлении в районе Соммы, и делось это с такой помпой, чтобы даже тупые и ленивые лягушатники «поняли», с какой стороны им грозит настоящая опасность. Герр Сергий тоже весьма уважает стратегическую дезинформацию — он говорит, что друга и союзника нельзя обманывать ни в коем случае, а вот врага в военное время обманывать можно и нужно, на то она и война.
Пушки взревели в тот час, когда ночная мгла сменилась серыми сумерками, предшествующими рассвету. Чтобы обеспечить на участке прорыва приемлемую плотность огня, нашему главнокомандующему Эриху фон Фалькенхайну пришлось собрать в корпус прорыва всю наличную тяжелую артиллерию, добавив к ней морские пушки на железнодорожных платформах. Однако солировали в этом утреннем хоре все же «Толстые Берты» — по их басовитому хриплому кашлю лягушатники сразу могли бы понять, что дело серьёзно, и стали бы по возможности спасаться бегством. Но так поступили немногие, а остальные умерли — потому что остались на позициях из-за галльского упрямства или просто не поняли, что происходит. Там снаряд ложился на снаряд, воронки перекрывали друг друга, пятная землю лунным пейзажем.
В то же время от травяного покрытия полевого аэродрома оторвались первые «штукас». У опытных пилотов на подвесках были тысячекилограммовые бомбы, у тех, что позеленее — «пятисотки» и «трехсотки». Но при снайперском сбросе с пикирования даже бомбы не самого крупного калибра превращаются в страшное оружие. Объектов для бомбардировки в первом налете было только два: крепость Бельфор и расположенная рядом с ней узловая железнодорожная станция. Крепость требовалось вбить в прах, чтобы не было её больше никогда, а вот работу станции было необходим парализовать, с тем расчетом, что уже к вечеру она окажется в наших руках. Так и получилось, только с той разницей, что прусские гусары ворвались на пылающую станцию уже к полудню. Все было проделано по стандартам середины, а не начала двадцатого века — и плотность артиллерийского огня, и атака полуразрушенных позиций панцерами, построенными в шахматном порядке, за которыми вперёд пошли большие массы пехоты. И после прорыва всех трех линий обороны последовал стремительный ввод в прорыв мотокавалерийских частей для развития успеха, а непревзойденные «штукасы» ударами с воздуха будут устранять любые препятствия на нашем пути, внося в ряды лягушатников хаос и ошеломление. Вперёд и только вперёд…
11 мая 1918 года, утро, полоса отчуждения КВЖД, город Харбин
Капитан Серегин Сергей Сергеевич,
