– Нет, я последний. Та, что родила меня, умерла много лет назад.

Прозвучало это как-то странно, и внезапно девушку осенила мысль, такая, что она даже открыла рот от удивления.

– Род всемогущий! – выдавила она из себя. – Ты ребенок Эллениале! Она и волкар… Это имеет смысл!

– Что? – он наморщил лоб. – Иногда ты несешь полный бред. Тебе стоит саму себя полечить… Моя мать была волкаром. Отец тоже. У меня нет с вашей расой ничего общего.

– Но ты же сам видишь, что тут что-то не сходится, правда? Как ты мог родиться после того, как замок был разрушен, если Эллениале убила всех?

– Она убила не всех, – ответил он. – Неужели так трудно это понять? Я объясню тебе, потому что ты меня раздражаешь. Не все волкары находились тогда в замке, несмотря на то, что говорится в ваших хвастливых писаниях. Некоторые выжили, те, кто вечером отправился на охоту. Проблема в том, что среди них была только одна самка, моя мать. А из-за долголетия дети рождаются у нашей расы очень редко. Часть из уцелевших волкаров были слишком стары, чтобы дать потомство, часть была убита, поэтому родился только я. И год за годом я наблюдал, как уходят мои сородичи. Пока не остался один, и тогда вернулся сюда. Это понятно, или мне стоит еще поплакаться, поныть и побить кулаками землю из жалости к себе? – ядовито закончил он.

Венда хмуро смотрела на него. Поскольку она ничего не говорила, он вернулся к работе. Было видно, что он разозлился, но несмотря на это она почувствовала себя лучше.

– А Эллениале? Что тогда произошло?

Да Верн замахнулся косой над травой.

– Не знаю, – неохотно сказал он. – Ты вообще меня слушала? Тех, кто выжил, не было в замке. А те, кто знает, что тогда случилось, уже мертвы. Но когда они вернутся из-за Синих Вод, можешь расспросить их, – он зловредно ухмыльнулся, обнажая клыки.

– Прекрасно, – нахмурилась она. – Только я тут для того, чтобы охранять людей, поэтому должна сделать все, чтобы они не вернулись. Ты же понимаешь, что, если попытаешься их призвать… я остановлю тебя.

Он послал ей насмешливый взгляд:

– Хорошо подумай, маленькая человеческая девочка. Я пришел сюда, чтобы вернуть их. И ты точно мне в этом не помешаешь.

* * *

Следующий элемент головоломки встал на свое место в тот день, когда Огонек получила свое новое, взрослое имя. Вильо и Костьян организовали угощение для всей деревни. Соседки помогали приготовить пирожки и кашу, одолжили посуду, столы и лавки.

В долине новорожденным давали охранные прозвища, которые должны обмануть призраков и убедить их, что в доме нет детей, а есть Рысь, Огонек или Лань. Несмотря на это, дети все равно болели и умирали, но часть людей все еще верила, что без этих прозвищ было бы значительно хуже. Кроме того, никто не мог нарушить традиции, поэтому, лишь когда ребенок вырастал из опасного возраста, ему меняли имя на настоящее, которое он носил до конца жизни. Для мальчиков это было время, когда им впервые стригли волосы, что символически означало переход из-под опеки женщин под опеку мужчин. Для каждого мальчика это был великий и важный день.

Иначе поступали с девочками в их именины. Вместо того чтобы обрезать им волосы, им заплетали косу, что означало конец детства. Лишь на свадьбу они символически расплетали косу и повязывали платок. Женщины в долине больше не ходили постоянно в платках, как это было раньше, но обычай остался.

В честь Огонька в этот летний день из избы вынесли столы и заставили их лакомствами. Вильо попросила Венду оказать им честь, и знахарка охотно согласилась. Она знала, что тот, кто дает имя, получает символическую власть над ребенком и, если умирают родители, становится его опекуном. А когда речь шла о таком особенном ребенке, как Огонек, она не представляла себе, кто из жителей долины мог бы справиться с этой работой.

На почетном месте за столом сидела сияющая и гордая маленькая девочка, чьи рыжие локоны мама и хранительница заплели в толстую косу. По обе стороны от нее сидели родители, а рядом с мамой посадили Венду. Люди приходили, желали ей здоровья и садились, кто где хотел, угощались и пили домашнее пиво Вильо.

В этой атмосфере смеха и всеобщей радости хозяйка дома наклонилась к соседке и тихо с улыбкой прошептала:

– Спасибо, Венда. Прошу, дай ей какое-нибудь красивое имя. Например, Аласа?

Знахарка понимающе ей улыбнулась в ответ.

– Подумаю, подумаю…

Вильо тихо вздохнула. Улыбка погасла на ее лице.

– Я долго ждала этого дня, когда она перестанет быть ребенком.

– Знаю, – ответила Венда серьезно.

– Может, сейчас будет полегче, если что… – она понизила голос, но они обе знали, о чем идет речь. – В последний раз она пророчествовала перед отцом, и я вижу, что после этого Костьян смотрит на нее со страхом. Я даже боюсь думать, к чему это может привести… – Она покачала головой так, что на ее ленте зазвенели колечки. – Но, – оживилась она, – я слышала, у тебя появился защитник! Рестко кричал как одержимый, когда вернулся от тебя.

Она захохотала, словно девочка, а глядя на хмурое лицо своей собеседницы, засмеялась еще громче.

– Не беспокойся, – она похлопала ее по плечу. – Я знаю, это… создание – страшное существо и одним своим видом может перепугать до смерти. Только не говори мне, что вид Рестко, убегающего со всех ног, не был самым забавным зрелищем в твоей жизни, – она засмеялась, представляя себе эту картину, и Венда вынуждена была признать ее правоту.

– Подожди, подожди, – знахарка посмотрела на Вильо. – Как это «одним своим видом»? Ты его видела?

– А что тут странного? – Вильо начала дразнить ее. – Или ревнуешь?

Девушка раздраженно фыркнула.

– Этого грубияна? Еще чего!

– Венда, дорогая, ты покраснела, словно малинка! Ну хорошо, не смотри так на меня! Я видела его только раз. К тому же, при довольно неприятных обстоятельствах, – она стала серьезной и понизила голос. – Была весной у ведьмы под скалой. Привела к ней Огонька, чтобы посоветовала чего… Хотя знаю, что от этого нет лекарств.

– И он там был, – догадалась знахарка.

Вильо кивнула.

– К счастью, – добавила она, наклоняясь еще ближе и говоря еще тише, – долго это существо не будет тебя преследовать. Вскоре ты от него избавишься.

Венда удивленно смотрела на нее.

– Как это? Что вы имеете в виду?

* * *

Изба ведьмы тонула во мраке. Только луч солнечного света, что приникал в дом через дымоход в крыше, рассеивался внутри и сиял в рыжих волосах девочки.

– Глупая баба, – проскрипела ведьма. – Что мне с ней делать? Отравить?

Вильо замотала головой:

– Нет!

Огонек вцепилась в материну юбку, ее все пугало, особенно вид ведьмы возле котелка. Вильо уже пожалела, что пришла.