Голос был хриплый, яростный, дрожал от нетерпения. Буськабегом привел Ракшаса, уже оседланного и с палицей на седельном крюке.У костра телохранители спешно вскакивали в седла.

Ракшас пошел боком, глаза дикие, пытался грызть удила… Руспослал его в галоп, сзади прогремели копыта коней стражи. Вихрем вылетели запределы стана. Он слышал, как перекликивались вартовые, из леса выводили коней,дружина вскакивала в седла.

Впереди из травы поднимались воины. Недоверчивый Сова вездерастыкал засады. Сам бы он наверняка напал бы на стан ночью, того же ждал и отиудеев. Они не напали, и он лишь хмурился и, ожидая новой каверзы, не спал сами не давал спать другим.

Буська первым выметнулся на опушку, но тут как кнутомстегнул злой голос князя:

– Стоять, щенок! С коня!

Буська кубарем скатился на землю. Рус, зло раздувая ноздри,проводил его взглядом, пока мальчишка не скрылся с конем в зарослях. Кивнул,вдвоем с Совой, уже пешие, высунулись из кустов.

Небо посветлело, град рельефно выступал на светлеющем небе.Воздух был чист и свеж, Рус ясно видел стену, где заделали все щели, а ров…оттуда вытащили все вязанки! Воды стало побольше, к тому же наверняка за ночь вдно натыкали острых кольев, набросали борон зубьями вверх. Над стеной всюдунадстроили дощатые помосты, кое-где спешно заканчивают приколачивать, почтивезде стоят котлы, явно с горячей смолой, там же в горшках полыхают огни. Задеревянными щитами, укрытием от стрел, суетятся человеческие фигурки.

– Баб много, – определил Сова. – Значит, мужикиготовятся встретить нас у ворот. Да и в тесных переулках. Их там как вмуравейнике.

– Проклятие на их головы, – вырвалось у Руса. –Когда успели?

– Когда мы плясали да бахвалились, – напомнилСова. – А они работали. Всю ночь. Теперь же взяли в руки топоры и копья.Ну что? Пойдем на приступ? Или еще побросаем в ров хвороста?

Его лицо было слишком неподвижным, даже веки опустил, чтобыРус не увидел насмешливый блеск. Ветер слегка шевелил длинный клок волос, Соваих забрасывал за левое ухо. Рус сказал со злостью:

– Сам знаешь, сейчас на приступ – половину людейположить. А мне каждый дорог. Нас мало.

Сова кивнул:

– Тогда велю, чтобы забрасывали ров. Другие пустьрассыплются по окрестностям. Там за рекой еще пять весей, как сказали пленные.Надо их тоже… Окружим град, чтобы даже мышь не выскользнула.

– Да, согласен, – ответил Рус. Подумал с досадой, чтоСова распоряжается сам, а делает вид, что это он, Рус, отдает ему такиеразумные наказы. – Я останусь здесь. Посмотрю, что и как.

Сова попятился, ветви за ним неслышно сомкнулись. Даже навеси хочет напасть внезапно, понял Рус. Хотя весть о страшных варварах уженаверняка прокатилась везде, но в тех дальних весях их могут не ждать еще такскоро…

Небесный купол окрасился нежно-розовым. Крохотное облачко неуспело убежать, вспыхнуло, подожженное огненной стрелой, запылало краснымогнем. Небосвод заалел сильнее.

Буська подполз, но князь грозен, хоть и молод, и Буськадержался подальше от карающей длани. За деревьями фыркали кони, стражипереговаривались негромко, словно их могли услышать на стенах града.

Рус всматривался до бабочек в глазах. Народу на стенах вдвоев сравнении с вчерашним. Но теперь стрелами мало кого сшибешь, деревянныезаслоны хоть хлипкие, но железными клювами не пробить.

Буська прошептал:

– Ворота открылись… Может, ворваться?

Глаза его горели возбуждением. Рус вспомнил, как этотмальчишка завалил двух противников, а потом раскроил одному череп и, подражаявзрослым, быстро сожрал мозг врага. Из него выйдет добрый воин, ежели погорячности не сгинет раньше.

– Они без оружия, – указал он. – Едут открыто.

– В нашу сторону!

– Верно. Значит, хотят говорить с нами.

Глаза Буськи вспыхнули счастьем и вместе с темразочарованием.

– Хотят сдаться?

– Вряд ли.

– Предложат сдаться нам?

Рус ощутил, как губы дрогнули в улыбке. Сказал строже:

– У тебя на уме ничего нет, кроме драки? Тогда никогдавоином не станешь…

Буська поспешно умолк, но краем глаза Рус замечал в лицемальчишки недоумение. А что же, читалось на нем, должно быть на уме увоина, кроме драки, сладкого боя, смертельной схватки, как поется в песнях?

Трое всадников, что выехали из ворот, медленно продвигалисьв сторону захваченных весей. Навстречу еще несло дымом, кони испуганно прядалиушами, дрожали, даже пытались повернуть назад. Обычные рабочие лошади, даже непохоже, что приучены ходить под седлом. Словно бы этот народ вовсе верхом неездит!

– Стой здесь, – велел Рус. – И пусть никто невысовывается! Я поеду навстречу.

– Можно с тобой?

– Замри, – велел он. – Я не хочу, чтобывидели кого-то еще.

Конь ответил призывным ржанием, мотнул головой, уговариваяиз темной холодной рощи выбраться на осеннее солнышко. Рус чмокнул коня внежные губы, седло под ним скрипнуло, а конь шатнулся, взглянул уже с укором.Хозяин любил запрыгивать с разбега, забывая, что сам весит как добрый конь.

Выехавшие из крепости остановились, завидев вылетевшего излеса всадника. Рус помахал им обеими руками, показывая, что невооружен, ивсадники медленно пустили коней навстречу. Один постепенно выдвигался вперед,двое почтительно отставали.

Рус из-за стука своего сердца не слышал грохота копыт. Всетрое мелкокостные, трудно привыкнуть, в лицах ни следа воинственности, апередний с виду вовсе не то волхв, не то лекарь.

Человек на передней лошади, тихой и смирной, весь был вседой бороде, роскошной и необъятной. Она серебряными волнами падала на грудь идостигала пояса. А так как и длинные волосы так же мощно ниспадали наплечи, то все это сливалось, и видно было только темное от солнца лицо вобрамлении белых волос да еще седые кустистые брови, настолько густые илохматые, что торчали как крохотные копья.

Его старческое лицо носило отпечаток мудрости, но несвятости. Он показался Русу много повидавшим и пережившим, во многомразочарованным, но упорно идущим к своей цели.

Рус заставил себя сидеть недвижимо, лицо держал надменным.Конечно, первым должен здороваться и поклониться младший, но с другойстороны – первым кланяется тот, кто слабее.

Старик поднял руку в приветствии. Рус вскинул руку тоже, носледил, чтобы не слишком поспешно и не выше, чем старик.

– Приветствую могучего воина, – сказал старик медленно.Он подбирал слова с трудом, но говорил ясно, отчетливо. – Меня зовутАарон, я первосвященник… вы можете звать меня войтом этого народа. Кто вы?И почему напали на наши мирные веси?