– Уже послал. Но насчет кустов и травы придумал здорово. Ихнабежало из весей как муравьев, а град невелик. ­Потопчут друг друга, в дерьмеутонут. Если не дать подвозить жратву, то уже через недельку-другую начнутжрать друг друга.

Рус сжимал и разжимал кулаки. Он чувствовал стыд, противниканедооценил, но и отказаться от приступа – признать поражение!

– Ладно, – сказал он угрюмо, – сами выйдут, когданачнут жрать друг друга как крысы. И тогда дадим честный бой в открытомполе.

Сова засмеялся:

– Какой уж честный? Если один наш воин на голову выше ивдвое тяжелее? Это будет избиение!

Оба захохотали. Горечь от неудачного приступа растворилась всладком предвкушении кровавой резни. Сперва убьют всех мужчин, что выйдут соружием, потом ворвутся в град и уничтожат все, что бегает, ползает или летает,а потом подожгут со всех концов: пусть боги радуются, а пращуры гордятся своимсеменем.

Сова прервал смех. Лицо посерьезнело. Рус оглянулся,одновременно хватаясь за палицу.

Ворота приоткрылись, в щель выдвинулась лошадь, запряженнаяоткрытой повозкой о двух колесах. В ней сидел человек в черном и такой жечерной шапке с широкими полями. Длинная серебряная борода укрывала грудь. Оноглянулся, крикнул, ворота закрылись с такой поспешностью, что тяжелые створкиедва не раздробили задок повозки.

– Кто-то новый, – определил Сова. – Этого я невидел даже на стенах.

– Их князь?

– Или волхв.

Рус поморщился. Не княжеское дело разговаривать с волхвамида лекарями. Он оглянулся, поманил Корнилу:

– У тебя такая же борода. Встреть и узнай, когда сдадутгород. Остальное нам неинтересно.

Корнило с готовностью передал в руки отроков горшок срастертыми травами. Он за последние дни распрямился, голос стал зычнее, адвижения стали увереннее. Чех не больно жаловал волхвов, все-де обманщики, засоветом не ходил, а от наставлений отмахивался, здесь же Корнило ощутил себянужным, с ног падал, но лез в каждую дырку, наверстывал упущенное.

Старик правил лошадью с осторожностью. Когда подъехал ближе,Рус понял, что берег как себя, так и старую клячу с древней коляской. Такая непонесет, даже если навстречу выскочат рычащие волки!

Старик натянул вожжи. Лошадь с готовностью остановилась. Невылезая, старик сказал дребезжащим голосом очень немолодого человека:

– Я ребе своего народа… Меня зовут Соломон.

Корнило ответил степенно, и Рус порадовался могучему гласуволхва скифов:

– Перед тобой Рус, князь этого племени, а это Сова –воевода. Но ты можешь говорить со мной. Я не ведаю, что есть ребе и с чемего едят, но я – верховный волхв.

Старик, который назвался Соломоном, кряхтя, слез с телеги.Вожжи забросил на сиденье, но лошадь осталась как вкопанная, даже головы не подняла.Глаза Соломона были темно-коричневые, лицо удлиненное, с длинным и тонкимносом. Кого-то оно напомнило Русу, но молчал, наблюдал за обоими.

– Жрец, – сказал Соломон непонятно. – Верховныйжрец… Я тоже жрец, волхв. Мое племя зовется мошквой, мы из народа иудеев.

Корнило отмахнулся:

– Уже слыхали.

Он широким жестом пригласил на очищенное от кустов и травместо. Там уже сидели Моряна, Бугай. Буська суетился подле покрытого пепломкостра, падал на все четыре и раздувал угли, страшно выпячивая щеки. Моряна иБугай держали в руках по ломтю недожаренного мяса, смачно жевали, довольночавкая и роняя капли крови.

Пламя взметнулось, Моряна отодвинулась, а Бугай, не двинув ибровью, сидел, жевал, пока взор не упал на подошедшего старца в диковиннойодежке. Сова покачал головой, не ждал большого вежества от туповатого богатыря,но тот встал, пригласил иудея сесть на его место, там была свернутая вдвоешкура, протянул берцовую кость кабана, где на кости еще было много мяса.

Старый иудей даже в лице переменился:

– Нет, спасибо!.. Благодарствую.

– Бери, – прогудел Бугай дружелюбно, – мясо всамый раз! С кровью.

Соломон затряс головой, борода смешно трепетала:

– Нет-нет! Наш закон запрещает есть с кровью!.. О бог мой,так это еще и свинина?

Он поспешно перебежал на другую сторону костра. Бугайобиженно двинул плечами, сел. Моряна злорадно хихикнула.

– Говори, – предложил Корнило важно. Он пыжился,поглаживал бороду, а на седые кудри Соломона поглядывал ревниво. Бороды похожи,будто одна отражает другую в спокойной глади озера, но кудри почему-то покинулимудрую голову Корнила, остался лишь жалкий венчик на затылке и по бокам. –Говори со мной, а буде твоя речь мудра, то князь изволит слушать. А там,гляди, и сам слово измолвит. А то и вовсе молвит. Вовсю!

Буська по знаку Бугая принес на широкой жаровне жаренуюрыбу. Сильный запах потек как расплавленное масло. Раскаленное днищепузырилось, масло потрескивало, вздымалось пузырями.

– Отведай, – предложил он Соломону. – Это несвинина.

Соломон с сомнением посмотрел на рыбу:

– Простите, не смогу.

– Опять боги запрещают? – спросил Корнилоподозрительно.

– Гм… На этот раз грозится моя печень. Годы… Великие воины!Я вижу, что вы те, о которых поют в песнях, о ком рассказывают страшные сказки.Могучие и сильные воины, свирепые и бесстрашные, молодое племя лютых волков…

Он осекся, знал же, что чем моложе народ, тем неистовее ищетсвои древние корни, но прикусил язык поздновато. Скифы нахмурились, а волхвсказал с надлежащей надменностью:

– Что ты, живущий в этой дикости, можешь знать о великомнашем народе?.. Но даже здесь, дикие народы, вы могли слышать о великих Гоге иМагоге, которые не смирились с долей, выпавшей их отцу, а поклялись вернуться истрашно отомстить… Я вижу по тебе, что слыхали!

Соломон в самом деле вздрогнул, зябко обхватил себя заплечи. Он чувствовал, как от лица отхлынула кровь, а в ушах тоненько звенеликомары. Он на миг закрыл глаза, борясь с головокружением, прошептал мертвеющимигубами:

– Я слышал… Все мы слышали, ты прав. Но что заставиловас прийти сюда?

Рус смотрел с удовлетворением, рядом довольно сопел Бугай, аМоряна улыбалась во весь рот. Внезапный страх иудея льстил как лучшая победнаяпеснь.

– Это началось во тьме веков, – сказал волхвторжественно. – Да будет тебе знамо, дикий человек, что ведем мы свой родот лучшего из людей – великого и славного Яфета!

Все заметили, как снова вздрогнул Соломон. Лоб его покрылсяиспариной. Он отодвинулся от костра. Довольный волхв продолжал ещеторжественнее:

– У него было два брата, Сим и Хам. Оба подлые иковарные, а низости и трусости их не было предела… А наш Яфет был образцомвсех добродетелей. Как водится, злые и гнусные братья возненавидели своегодоблестного брата и пытались сжить со свету, но он всякий раз оставался цел,ибо велики были его отвага и мужество. И тогда злые братья оклеветали егоперед их отцом. Отец, добрый, но не шибко умный, разгневался и велел Яфетуубираться с глаз долой и чтоб ноги его не было на его землях. Яфет был послушенотцу, он слова не молвил в оправдание. А братья, дабы погубить егоокончательно, велели передать, что отец изгоняет его на север, где не живутдаже звери, куда не залетают птицы.