Он вздохнул:

– Я хочу верить. Иначе кому еще тогда? Да и вообще,стоит ли тогда жить?

Она подалась к нему, он распахнул руки. Кони с готовностьюсдвинулись боками. Она прижалась к широкой груди. Ее мощно колыхало большоегорячее сердце, и Ис закрыла глаза. Это было ее место, и нигде она нечувствовала себя в большей безопасности и уюте, чем в его могучих объятиях.

Соломон, еще когда садился в повозку, видел, как конные отрядыскифов ринулись на град… но проскакали вдоль стен и понеслись дальше на север.

Он вздохнул, подергал вожжи. Лошадь очнулась от тяжких дум онелегкой доле упряжных, тоже вздохнула и медленно потащила повозку обратно подороге в град.

На стенах над воротами теснился народ. Соломон чувствовалподгоняющие взоры. Все со страхом и нетерпением смотрели, как медленно бредетстарая лошадка. Ворота открыли загодя, скифов поблизости нет, но за въехавшейповозкой закрыли с той поспешностью, что лучше всего говорило о страхе передгоями.

Гвалт со всех сторон поднялся такой, что Соломон, морщась,вскинул обе руки:

– Я все скажу!.. Я расскажу все! Но сперва ядолжен как можно быстрее переговорить с Иисусом… где он?.. с кузнецами,охотниками?

Из толпы раздались нетерпеливые крики:

– Что за народ? Что хотят?

– Кто они?

– Зачем пришли?

Соломон поклонился, челядины помогли выбраться из повозки.Отвечать не стал, кричат от страха и растерянности. Видят же со стен, что занарод и чего хотят, но жаждут, чтобы опроверг, сказал, что все по ошибке, дикийнарод сейчас снимется и уйдет дальше…

Челядины и домашние помогли подняться на крыльцо, ввели подруки в большую комнату. Жена и дочь хотели отвести к ложу, но указал на стол,где лежали старые книги, свитки бересты. Его отпустили, когда он тяжелоопустился в кресло. Закрыв глаза, чувствовал, как бережно подкладывают подспину и бока мягкие подушки.

Только-только усталое тело благодарно расслабилось, как задверью послышались тяжелые, уверенные шаги. Соломон ощутил, как в желудкевозникла боль. По шагам слышно Иисуса, умелого охотника, отважного борца сдикими вепрями, сейчас же взявшего на себя оборону стен. Раньше он ходилнастолько неслышно, что мог подкрасться к оленю и вонзить в него нож раньше,чем тот отпрыгнет, сейчас же в походке появилась гремящая напористость.

Соломон поднял голову, Иисус небрежно захлопнул за собойдверь.

– Мир твоему дому, ребе.

– И тебе, сын мой.

Иисус сел за стол напротив. Лицо было изнуренное,постаревшее, под глазами пролегли темные круги. Коричневые глаза, однако,блестели грозным огнем. В комнате словно бы повеяло свежим, но холоднымветром.

– Какие новости, ребе?

– Кое-что удалось узнать.

– Они в самом деле пришли захватить наши земли?

– Откуда знаешь?

Иисус ответил уклончиво:

– В нашем мире плохие новости расходятся быстреехороших.

Его кулаки лежали на столешнице. Не такие огромные, как ускифов, но сухие и твердые, как корни старого дерева. Соломон ощутил недоброепредчувствие. Старший охотник быстро и умело налаживает оборону града, ночто-то в этом пугало и тревожило Соломона, а что, понять не мог, отчего на душестановилось еще тревожнее.

– Ты был прав, – сказал Иисус, – когда заставлялподновлять стены, когда настоял, чтобы выкопали второй ров. Но сейчас, когданадо все силы бросить на войну, ты еще ведешь какие-то переговоры с дикимигоями!

– Переговоры дают нам время, – возразил Соломон. –А для нас каждый день дорог… К тому же разве наши люди дни и ночи неперековывают орала на мечи? Не учатся вонзать копья в живого человека? Ты оченьбыстро превращаешь огородников в воинов.

Иисус горько усмехнулся:

– Если бы! Им недостает жестокости.

– Жестокость никому не нужна.

– Пусть не жестокости, – поправился Иисус, – ноони в самом деле слишком уж не выносят крови. Однако к гоям надо относиться какк свиньям, которые опустошают наши поля. И убивать их так же безжалостно инедрогнувшей рукой.

Снова холодок страха пробежал по спине Соломона. Когда Иисуссжимал кулаки, его руки напрягались, на плечах вздувались мышцы, он выпрямлялспину, а в лице появлялись злость и гордость. Он становился похож на скифа.Быстрый и сильный, он едва ли не единственный мог с ними драться на равных.

– Безжалостно… – повторил Соломон. – Да-да,безжалостно… Как они, так и мы. Древняя библейская мудрость: око за око, зуб зазуб… Пожар затушили?

Иисус отмахнулся:

– Пустяк. Слишком близко поставили кузню к сараям. Да инарод новый, неопытный. Мы соорудим сотню новых. Кузнецы теперь даже ночамиперековывают мотыги в боевые топоры. Скоро у меня умелых бойцов будет впятеробольше! И тогда дадим кровавый бой… Мы истребим их как сорную траву. Мыусеем ихними телами наши поля, вороны выклюют им глаза, а черви доедят то, чтооставят им волки!

Он тяжело дышал, кулаки сжимались так, что кожа на костяшкахскрипела. Боль в желудке Соломона стала острее, а между лопатками сталохолодно, будто в спину вонзилась сосулька. Ему все больше казалось, что передним сидит сильный и уверенный в себе потомок Гога.

– Тебе снится слава другого Иисуса, – сказал он с мягкимупреком. – Иисуса Навина, который по крови и трупам привел наш народ вземлю обетованную…

– Разве то не была дорога славы?

– Увы, сейчас не ты привел народ, а этот дикий вождь. Такихже диких, голодных и отчаявшихся людей, какими были наши предки, когда вышли изпустыни к землям Ханаана. Сейчас он – Иисус, а мы… мы должны придуматьдостойный выход. Мы не ханаане и филистимляне: мы знаем, что произошло, и нехотим, чтобы такое же случилось с нами.

В черных, как спелые ягоды терна, глазах Иисуса на мигвспыхнуло раздражение. Соломон покачал головой, Иисус отвел взор.

– И еще, – сказал Соломон мертвым голосом, –то, что они пришли, еще не самое худшее… Эти люди не питают к нам особойвражды. Такие народы уничтожают других лишь потому, что те попадаются на их пути,просто оказываются рядом, и потому лишь, что – чужие. Но худшее в том, чтоони и есть сыны Гога и Магога.

Иисус побледнел. Кровь отхлынула, лицо стало желтым, как умертвеца. Нос заострился, глаза запали и погасли. Мертвым голосом прошептал:

– Тогда они… должны истребить нас.

– Да, так сказано в Завете, – подтвердил Соломон.

– Конец… конец всему?

– Да, – сказал Соломон, – но, как сказано, послетого, как они истребят народ израильский, наступит конец света. Грянет Страшнаябитва с силами Зла. Враг будет повержен, наступит Страшный Суд, когда всякполучит по заслугам. Но я пока не могу сказать это народу, ибо они тут жевыйдут из града и подставят головы под топоры скифов.