Соломон с удивлением наблюдал за странной женщиной. Сердцевнезапно застучало чаще, в груди сперло дыхание. Князь скифов распахнулобъятия, женщина бросилась ему на грудь. От нее тоже веяло дикой силой, насмуглой коже виднелись царапины.

– Прости, – сказала она весело, – но я не могладожидаться!..

От звуков ее волнующего голоса сердце Соломона застучало ещесильнее. Он охнул и опустился на прежнее место. А Рус, не замечая смятениястарого иудея, поцеловал жену, упрекнул мягко:

– Ты не должна была рисковать!

– Меня сопровождали трое крепких воинов, – возразилаона живо. – К тому же я видела ваши костры. А обоз к обеду будетздесь.

Рус, держа ее за плечи, повернулся к Соломону:

– Ис, это ребе племени, которое сидит на землях… чтопринадлежат нам. Зовутся они мошквой. А его кличут Соломоном. Правда,нелепое имя?

Соломон снова кое-как встал. Его глаза не отрывались отвспыхнувшего румянцем лица скифской княгини. Ее крупные коричневые глазавозбужденно блестели. Красиво вырезанные ноздри тонкого носа нервноподрагивали, как у чуткой лани. На голой шее вызывающе бросалась в глаза тонкаяцепочка со звездой из двух треугольников.

Горло Соломона перехватили невидимые пальцы. Он ­пыталсячто-то прохрипеть, но не смог. Его выпученные глаза смотрели то нашестиконечную звезду, то на ее прекрасное лицо.

Рус удивленно смотрел на Соломона, перевел взор на жену. Онасмотрела на гостя сперва с недоумением и неверяще, затем медленно и как-торобко произнесла несколько слов на незнакомом Русу языке.

Соломон побледнел, пошатнулся. Бугай поддержал старика подруку. Губы Соломона шевелились, наконец выдавил что-то сиплое, похожее накарканье больной вороны.

Ис заговорила взволнованнее, слова вылетали как камешкииз-под копыт скачущего коня. Глаза ее раскрывались все шире, там заблестело,внезапно хлынули слезы. Старик раскрыл объятия, Ис бросилась к нему. Ониобнялись, Ис всхлипывала на его плече. Лицо ее было счастливое и потрясенное.

Рус хмыкнул, покосился на соратников. Моряна неодобрительнопокачивала головой, Бугай вытаращил глаза. Губы и нижняя челюсть блестели отжира. Он медленно вытер пальцы, брови его начали сдвигаться. Рус кашлянул,притопнул сапогом, но и тогда Ис и старик не разомкнули объятия.

– Ис, – сказал Рус предостерегающе. – Он непризнает гаданий и вообще богов. Значит, он сам колдун.

– Колдун? – перепросила Ис счастливо. – Ох, Рус!..Нет, конечно же, нет!

– Тогда что с тобой? Не родня ли?

Он чувствовал злость и растущую ревность. Ис наконецповернула голову. Рус поразился ее счастливому лицу. Ревность уколола сильнее.Он задышал чаще, крылья хищного носа затрепетали.

– Родня, – ответила Ис. – Рус, я так счастлива!

Пальцы Моряны сами по себе ощупали пояс, остановились нарукояти ножа. Она неотрывно смотрела на черноволосую женщину, и взгляд говорил,что народ был прав: она либо демон, либо колдунья. То-то обнимается с колдуном.Не могут у настоящей женщины волосы быть черного цвета. Да еще такиеиссиня-черные, как у ворона, зловещей птицы!

Старик молчал, даже глаза отвел, и Рус ощутил к нему смутнуюблагодарность. Чужой волхв понимает, что родня или не родня, но ничто неизменится. Племя пришло на эти земли, и сейчас, наверное, даже воля самогокнязя значит мало.

– Разве твое племя уцелело? – спросил Рус резко. –Ты меня обманула?

Она вскрикнула, все еще улыбаясь счастливо:

– Рус, как ты можешь?.. Это не мое племя, а… родственное.У нас один язык, как видишь. Одна вера, одни обычаи. Я нашла свойнарод!

– Свой? – переспросил он.

– Да!

Глаза его сузились так, что он видел ее и старика как вузкую прорезь повязки. Горло перехватило, он ощутил, как ярость, холодная ибезрассудная, рвется наружу.

– И потеряла, – процедил он так тихо, что онауслышала только шепот, словно змея проползла, гремя щитками по каменномуполу. – Эй, Буська!

Буська вроде бы и не подслушивал, но вырос будто из-подземли. Ладони на рукояти ножа, глаза пылают готовностью отдать жизнь за князя.

– Вели седлать коней, – крикнул Рус яростно. –Слишком долго сидим, как старухи над пряжей! Пора сровнять ту никчемную мышинуюгорку с землей!

Он сам не понял, как отшвырнул оказавшегося на пути Бугая,навстречу пахнул свежий воздух. Сзади был жалобный крик, но земля сама побежаланавстречу, и он остановился только возле оседланных коней. Люди поспешновскакивали на коней. Облик князя был страшен.

Когда Рус был уже в седле, подбежала Ис. Яркое солнцеблеснуло ей в лицо, но золотой обруч не так блистал, как ее глаза, когда онаустремила взор на Руса:

– Что ты подумал! Рус, ты князь или мальчишка?

Рядом с Русом гневно всхрапывал Сова, как смеет женщинавмешиваться, дружинники молчали, но в их молчании Рус ясно чувствовалосуждение.

– Что ты хочешь сказать, женщина?

Голос Руса был тяжел, как ледник, и так же холоден. Исухватила одного дружинника за ногу, неожиданно рванула на себя. Воинрастерялся, это обошлось ему дорого: шлепнулся на землю, а Ис ловко вскочила вседло, подхватила поводья.

Дружинники рассмеялись. Воин вскочил, ругаясь, красный отгнева, схватился за рукоять топора, но над ним ржали так мощно, что он врастерянности завертелся на месте. Рус ощутил, что не может удержать рот отширокой усмешки:

– Да, у меня еще те воины… Ис, зачем ты?

– Я поеду с тобой, – ответила она резко. –Если победим, то победим, а если суждено погибнуть, то я погибну с тобой.

– Зачем? – повторил он.

– Дурак, – сказала она. – Потому что не хочу житьбез тебя.

Смешки среди дружинников стали реже. Некоторые подаваликоней назад, будто стесняясь топтаться близко. Рус напомнил, все еще чувствуягнев:

– Но мы идем на твой народ.

– Я пойду с тобой.

– Даже если придется его уничтожить?

– Я пойду с тобой, – сказала она, – даже еслинадо разрушить свой дом и загасить огонь в своем очаге!

Рус слышал шум крови в ушах, а потом понял, что это еще ишумят дружинники. На этот раз кричали что-то одобрительное, а на Ис смотрят свосторгом. Как дети, вспомнил он слова Ис. Меняют свое мнение десять раз надень.

– Ты встретила людей своего племени.

– Рус, я понимаю, что ты думаешь… Но ты спас меня и… Нет, нето. Это Сова идет потому. Я просто люблю тебя, Рус. И я пойду затобой всюду. Даже если ты поведешь меня на костер. Ты – мой народ. Не твоеплемя, а ты. Лично ты. И я никогда тебя не предам, никогда тебя не обману.