– Ты видел их, – сказал он совсем другим тоном. –Что они за люди?

– Их меньше, – сказал Нахим.

Лицо Аарона, первосвященника, просветлело. Он сказалнетерпеливо:

– Я это почуял, когда приехал в их стан. Насколько?

– Примерно впятеро.

Аарон довольно хлопнул себя по коленям. Соломон молчал,поглядывал на одного, на другого. Нахим же сдвинул брови:

– Не радуйтесь! Не все так просто. Их меньше потому, что ониза переход наверняка потеряли всех больных, старых и просто слабых. Этоплемя-войско. Выжили только самые крепкие, выносливые, злые. Это первое.А второе, что еще хуже… они явно не из ветви Сима.

Кто-то ахнул у стены:

– Опять!

Нахим развел руками. Соломон кашлянул, сказал ­не­громко:

– Когда Яфет ушел со своим родом в таинственную Гиперборею,то сгинул для всех потомков Сима. Мы все страшились древнего пророчества, чтоявятся страшные люди Севера, сыны Скифа, лютые племена Гога и Магога, но шливека, и нам уже начало казаться, что пророчество не сбудется… И великие,мол, могут ошибаться! Тем более что наш прародитель Сим дал начало многимвеликим народам. Но однажды с севера пришли сыны Яфета, начали захватыватьземли… В борьбе с ними пали все великие народы, порожденные Симом. ДажеИзраиль не смог выстоять, мы бежали…

В мертвой тиши кто-то от стены прошептал со страхом:

– Значит, они нашли нас и здесь?

Соломон сказал невесело:

– Мы сами забрались далеко на север. Прямо в пасть льва.Чего же нам еще ждать?

Нахим сказал тяжело:

– Они не знают, что мы и есть те иудеи, которых попророчеству они должны уничтожить до последнего человека.

– Тогда зачем…

– Это просто бродячее племя-войско, – повторилон. – Оно могло быть и меньше, и во много раз больше. Им очень мало надодля жизни, ребе.

Соломон мерно кивал в такт его словам. Когда взглядыуперлись в него, прошептал невесело:

– В войне оседлых, цивилизованных народов и варвароввсегда побеждают варвары. Всегда! И потому, что мы на виду, а их не видим,и потому, что для них война – привычное состояние, они рвутся в бой, а мыстрашимся крови, бед, ран, убийств… Надо узнать, откуда они. Да, они могут бытьтолько потомки Яфета. И еще узнать бы, из какого колена…

Он видел, как содрогнулись все, потому что мысль, чтопосетила всех, была столь ужасна, что и выговорить никто не решался. Ааронсказал:

– Сим был хитрее, Хам – наглее и напористее, а Яфет превосходилбратьев ростом и мощью. Что ты еще рассмотрел, Нахим?

– Они все велики ростом, широки в плечах, свирепы. Но хужевсего, что они полны той яростной жизнью, что так присуща молодым голоднымнародам. Они способны по многу суток обходиться без еды, спать на камнях, безустали гоняться по горным кручам за баранами, на бегу догоняют оленей и ломаютим шеи, а стрелы их бьют без промаха летящих уток… А знаешь ли хоть одногов нашей веси, кто бы попал в утку? Даже привязанную?.. Я попаду лишь в томслучае, если ее нарисовать на всю стену сарая.

Аарон угрюмо покачал головой. По комнате пронесся горестныйвздох. А Соломон горько посмеялся:

– Да, мы давно забыли и о войнах, и даже про охоту. Этосудьба всех народов, даже самых гордых и выносливых, которые попадают в тепло.Когда наши предки вторглись в Палестину, они умели сражаться! Они самизахватывали долины и веси, жгли, грабили, убивали, забирали скот, а жителейрезали недрогнувшей рукой… За сорок лет захватили всю землю Ханаанскую, а потомпревратились в мирный народ школяров и искателей истины. Теперь никто из нас незаснет на камнях, от сквозняков болеем и умираем, а от плохо приготовленнойпищи страдаем животами…

Его слушали со страхом, но он видел по их лицам, что он должендать что-то больше, чем рассказ о былом величии своего избранного народа.

– Мы выжили, – сказал он тихо, – хотя весь мир былпротив нас. Хотя за это время сгинули некогда сильные и гордые народы, а на ихместа пришли еще более многочисленные и гордые, вселенная дрожала от ихпоступи, но исчезли без следа и они… а мы есть. И будем вовеки, если будемследовать Завету.

Кто-то вскрикнул отчаянно:

– Но что значит следовать сейчас, скажи!

Соломон сказал твердо:

– Приготовьте повозку. Я сам поеду говорить с ­варва­рами.

Рус сгоряча бросил людей на приступ, но Сова был настороже.Хотя сам Рус повел дружину на захват града, воевода остался руководить, и, едвасо стен полилась горящая смола, полетели камни, он поспешно протрубил в рог.

Воины, еще не озверевшие до той грани, когда уже не слышаткрика воевод, нехотя, но быстро отступили. Рус зло стискивал зубы, но послушноподхватил на плечи раненого, а справа и слева мелькали темные от зноя тела,вскидывали на спины убитых и раненых, бегом уносили из-под стены.

Сова встретил испытующим взором:

– Убедился?

– Мы еще и не начали, – оскалил зубы Рус. – Ещечуть-чуть, и взобрались бы на стену!

– Не взобрались бы, – сказал Сова таким безучастнымтоном, что Рус едва не ухватил его за горло. – А вскарабкалась бы толькополовина. Еще половина полегла бы, прыгая вниз на копья и в ямы-ловушки… Тебенужен этот град для живых или хочешь здесь похоронить русов?

Раненого сняли подбежавшие воины второй линии. Женщины ужежгли костры, из котлов несся запах снадобий. Перетянув руку или ногу, волхвыострым ножом рассекали плоть, вытаскивали зазубренные наконечники стрел, копий,острог. Обматывали чистым холстом, но пропитанным крепким отваром целебныхтрав. Резаные раны заливали медвежьим жиром, взятым обязательно из нутра, ближек сердцу. Разбитые ударами кости обкладывали чистой щепой, закручивали в лубок.

Сова сказал тем же ровным голосом:

– Двое убитых. А трое ранены так, что к закату будутсмотреть на нас из вирия. На остальных заживет как на собаках.

– Откуда знаешь? – огрызнулся Рус. – Ты не лекарь,всех даже не видел.

– Я всех видел, – ответил Совамногозначительно. – Думай, князь.

Рус затравленно оглянулся. На стенах града поднималисьчерные дымы. Оттуда тянуло горящей смолой, горячей живицей. За навесом мелькалитолько шапки. Обозленные русы осыпали градом стрел, но редкая находила щель.

– Нам надо взять этот град, – сказал Рус люто. –Пошли конников, пусть сожгут все кусты и всю траву вокруг града. Да не пролезетнезамеченной ни мышь, ни ящерка! Еще надо бы снарядить пару отрядов в те веси,что за рекой.

Сова одобрительно кивнул: