– Трава для коней… земля для людей… будущее для детей…

Он начал обходить коня Руса. Уязвленный – вороныесчитаются самими быстрыми, – Рус сердито пнул Ракшаса пятками в бока.Жеребец покосился огненным глазом, нехотя наддал. Могучая фигура дяди поплыларывками назад, исчезла где-то позади.

– Молодец, Ракшас, – бросил Рус. Он наклонился,потрепал жеребца по гриве. – Мы с тобой самые-самые…

Сам ли он натянул повод, Ракшас ли внезапно уперсяв землю всеми четырьмя, но Рус даже коснулся грудью гривы. Дыханиеостановилось в груди, он успел замкнуть его в горле, чтобы не выдать себявскриком, недостойным сурового воина.

Река выбросила широкую петлю, и в ней раскинулся огромныйград. Высокая стена огораживает со всех сторон, даже со стороны реки, а отсюда,со стороны наступающих, кроме стены, еще и ров – широкий, наполовинузанесенный мусором, без воды, но все же не даст ворваться с наскоку, если надно вбиты заостренные колья, как делается всюду!

Отсюда, с холма, хорошо видны за высоким тыном добротныедома, даже двухповерховые, сараи, амбары, конюшни, загоны для скота. Тын в тричеловеческих роста, не больно крепок, но на коне в град не ворвешься, а настену полезть сгоряча… можно и захватить град, но только при большой удаче.

Он проследил взглядом дорогу, утоптанную, пробитую колесамитяжело груженных телег. С двух сторон в нее вливаются еще две, явно от ужезахваченных весей. Дорога ведет прямо к тыну, где под навесом виднеются ворота.Высокие и массивные, настоящие городские врата. Дорога перед вратами обрываетсярвом, через него перекинут широкий подъемный мост. Но по тому, как врос вземлю, не похоже, чтобы когда-то поднимали.

Застучали копыта, подъехали дядя Бугай и ­Моряна-­бо­гатырка.От них веяло теплом и несокрушимой силой. Рус стиснул зубы и напомнил себе, чтоон – князь, суровый и впередсмотрящий. Не пристало опускать плечи илащиться к богатырям, дабы приласкали. Ныне он – защитник своего народа.

Бугай рассматривал град с горделивым презрением. Вся егомогучая фигура дышала здоровьем и мощью, что дается только жизнью на свободе,ночевками у костра, когда пьешь лишь ключевую воду, а ешь сырое либо слегкаобжаренное мясо только что убитого зверя. Или человека.

Лицо Моряны было суровым и надменным. В одной рукележал повод, конь еще вздрагивал от бешеной скачки, ронял пену. В другой рукебогатырка уверенно держала свою исполинскую секиру.

– Земляные черви, – сказал Бугай с невыразимым презрением.

– Жалкий народ, – согласилась Моряна.

Рус ликующе рассматривал толпы народа, отсюда похожего намуравьев, что спешно расчищают ров вокруг города. Да и не ров вовсе, сотни лето нем явно не помнили, его засыпали ветры, заносили ливни, почти сровняло с землей,но теперь горожане спешно роют, неуклюже бросают землю в обе стороны. Вонтолько-только жидкий ручеек потек по рыхлому дну, норовит тут же юркнуть вземлю.

Застучали копыта, Рус узнал по стуку коней Совы и верногоБуськи, непоседливого и пронырливого. Сова лишь бросил короткий оценивающийвзгляд, лицо не выразило удивления, а голос был деловит:

– Мост не разборный, хорошо. И не подъемный. Дорогачересчур широка. Хорошо загонять скот в ворота, но худо для обороны.

– А худосочные стены? – заметила Моряна. –Пальцем ткни – проломятся.

– А гребень над воротами? – добавил Бугай. –Для воробьев разве. Лучников туда не посадишь.

Буська пискнул сзади:

– Так они и есть воробьи! Мелкие… Это под твоим задом любойпол проломится.

Бугай преувеличенно свирепо рыкнул, Буська на всякий случайподал коня назад. Рус молчал, вождю надлежит быть матерым и молчаливым, ноизнутри рвалось щенячье ликование. Навес в самом деле только от дождя, воротаявно слабые, отсюда видно, городская стена обветшала, бревна расшатались, вонзияют щели. И град тоже падет в их жадные сильные руки, как пали веси.Скоро жадные пальцы победителей будут повергать чужаков оземь, рубить и колоть,а с их жен и дочерей срывать жадными пальцами одежды!

Отсюда, с холма, было видно, как горожане, те же бабы идетишки, месят глину с половой и навозом, таскают ведрами на крыши, гдеполивают щедро, закрывая соломенные снопы, торчащие концы бревен, дабы горящиестрелы варваров не подожгли дома.

Ему показалось, что суета и бестолковость, когда горожанесталкивались лоб в лоб, тают на глазах, хотя наблюдал за ними всего ничего.Постепенно все начали работать быстро и слаженно, хотя по виду городка нескажешь, что им приходилось сталкиваться с врагами.

– К бою, – велел он. – Посмотрим, что у нихза оборона!

– Пойдем на приступ? – загорелся Буська.

– Портки порвешь о колья.

– Тогда что?

– Узришь.

– Но…

Мощное хлопанье крыльев прервало его слова. Все вскинулиголовы и зачарованно смотрели, как по красному небу снижается небывалоогромная, просто несметная стая крупных черных птиц. И только когда пошлик самой земле, Рус понял, что это обыкновенные пестрые утки. Целая стая соглушительным кряканьем упала в поле, шуршала и кормилась вволю, а чуть погодяшумно захлопали крылья: прилетели толстые, жирные гуси. Тяжело бухались вхлеба, и даже Рус видел, что от стены колосьев ничего не останется. Уткатрусливо сосет зерно снизу, ходит робкой мышкой, а наглый гусь прет как кабан,топчет, ломает стебли, а зерна вбивает в землю. От стада свиней большеостанется, чем от стаи гусей!

– Боги, – прошептал он, – что за богатейший край…И он достался таким никчемам?

Сова подозвал троих на быстрых конях, велел вязать хворост ввязанки, забрасывать ров. Так делалось везде, по этим же вязанкам можноподняться и до верха тына, а там перебраться вовнутрь града. На Руса он неоглядывался, распоряжался уверенно, уже зная, что молодой князь не самолюбивыйдурак, умный наказ не отменит, а только поблагодарит за подсказку.

Бугай все посматривал на гусей. По лбу пролегли ­мор­щины.

– Не пойму, – сказал он озадаченно. – У нихгуси за богов, что ли? Для кого оставили этот клочок поля с хлебами?

– Может быть, – предположила Моряна, – обманка?И гуси, и кабаны сюда прут, дабы полакомиться, а тут их уже ждут. Ленивыйнарод! Задницы не хочет потрудить, побегать за зверем по лесу. Сидит и ждет,когда кабан подойдет к нему сам!

– Подлый народ, – решил Бугай. – Не знаетблагородной охоты? Истребим всех. Даже в колыбелях.

Когда русы делали вид, что идут на приступ, на тыне сразуподнялись человеческие фигуры. Рус с удивлением увидел множество женщин. Онитоже черпали кипящую смолу из медных котлов, выплескивали на врага. За струямикипящей смолы, жидкой как вода, оставались хвосты удушливого черного дыма.Видно было, как тлеют угли, ибо между бревнами тына зияют щели, через них тожеможно было бить стрелами в нападающих. Ежели бы иудеи умели метать стрелы!