Он наклонился, ехал рядом с повозкой, поцеловал ее. Онатихонько шепнула:

– Я так ждала, чтобы ты это сказал! Но не думала, чтоскажешь. Вы, скифы, почему-то боитесь таких слов.

– Ис, я люблю тебя.

– Я люблю тебя, мой витязь… А теперь езжай, иботы – вождь. Мне жаль отпускать тебя, но ведь я жена вождя? Как это у васзвучит: князя! Тебя ждут.

На захваченные поля сразу же пригнали стада своих тощихкоров, выпрягли и пустили пастись волов, похожих на скелеты. На лугах собильной травой бродили брошенные стада, и скифы поспешно ловили оставленныхконей, загоняли в загоны коров, овец, коз, сразу били домашних гусей и кур,дивясь изобилию и богатству здешнего простого люда.

Если последние дни степь радовала непривычным изобилием, тоздесь русы ошалели от богатства. Там забивали туров, косуль, диких коней, аздесь даже облавы не надобно: бери голыми руками.

А Корнило сразу сообщил радостно, что здешние яблоки,груши, сливы – все крупнее, чем в их родном краю. Хотя здесь север, но,видать, руки здешних выросли на нужном месте, а головы не только для длинныхволос. Да и хлебные зерна заметно крупнее и полновеснее. Судя по уцелевшимстеблям, каждый колос почти вдвое длиннее, чем в землях тцара Пана, а зернакрупнее и тяжелее!

Четвертая захваченная весь была расположена двумя кругами, ав середке оставалось пустое утоптанное место. И дома, выходившие окнами наэтот майдан, выглядели самыми добротными. Когда Рус прискакал от Ис, радостныйи окрыленный, туда уже согнали толпу захваченных мужчин.

Треть была в крови, шатались. Другие поддерживали, помогалиперевязывать тряпками. Русы держались в трех шагах, выставив копья.У двоих острия были обагрены красным.

Корнило стоял перед пленниками, что-то говорил,жестикулировал. Услышав конский топот, живо обернулся:

– А, княже… Ни хрена не разумеют. Уже на всех языкахговорил. Тупые как валенки. Дикий народ!

Рус соскочил на землю. Буська подхватил повод, увел коня.Рус внимательно рассматривал захваченных. Все мужчины на голову ниже, намноголегче, тонкокостные, со слабыми руками. У скифов даже подростки крупнее.

С растущим презрением бросил:

– Они нам не противники. Ежели там и дальше будут такие жевеси, мы пройдем через них, как тур проходит сквозь паутину.

– А если их как муравьев? – хмыкнул волхв. –Все-таки трое у нас ранены.

– Сильно?

Корнило растянул рот в широкой улыбке:

– Царапины. А один вовсе ногу сломал, когда в подполустремился чересчур спешно.

– Опять? Что у них за подполы!

Пленники прислушивались, внезапно один произнес несколькослов, которые показались Русу странно знакомыми. Он встрепенулся, поманилближе:

– А ну-ка, что речешь?

Пленник заговорил медленнее, и Рус начал улавливать смысл,который то проскальзывал, как зверь в чаще, то снова ускользал за деревьями:

– … мы… люди… земля… издавна никто… зачем напали…

Дальше смысл исчез вовсе, потому что человек началторопиться, слова полились быстрее и взволнованнее, а на повязке выступилисвежие пятна крови.

Рус отмахнулся:

– Зачем напали?.. Да потому что встретили. А вы б ненапали? Дикий народ. Тебя как зовут?

Человек понял, ткнул себя в грудь пальцем:

– Нахим.

– Нахим? – переспросил Рус. Когда пленник кивнул,удивился: – Ну и придумали имечко. Видать, батя на тебя здорово осерчал!Так ты Нахим, а я – Рус, князь русов.

Человек, назвавшийся Нахимом, смотрел исподлобья, потоммедленно и внятно сказал несколько слов словно бы на языке скифов, но каком-тостранном, будто их говорил сам Скиф, а то и деды Скифа, всмотрелся в лица победителей,спросил тихо, еще не веря себе:

– А так разумеете?..

– Да! – воскликнул Рус бодро. – Это почти нашязык.

Нахим несколько мгновений стоял дрожа как лист на ветру. Налице был ужас, словно бы вместо скифов внезапно увидел что-то намного ужаснее.Повязка на голове уже намокла от крови. Губы дрожали, голос прерывался:

– Тогда вы… Гог и Магог, о которых сказано в наших священныхкнигах…

Рус видел, как при словах «Гог и Магог» заволновалисьпленники, сгрудились в кучу, хотя их не тыкали копьями. Все смотреливыпученными глазами, вздрагивали, на лицах было больше чем просто страх смерти.Озадаченный Рус возразил на всякий случай:

– Да скифы мы!

– Скифы?.. – переспросил Нахим бледным голосом, вглазах вспыхнула надежда, но тут же погасла. – С жадными и дикимиочами… Но в ваших лицах больше ярости, чем жадности. Значит, вы Гог и Магог!

Рус беспечно пожал плечами. Смех его был веселый, грохочущийкак гром:

– Пусть Гог и Магог. Какая разница?

Нахим, смертельно-бледный, смотрел на него с невыразимымужасом. Его соратники застыли как деревянные изваяния. Лица уже стали цветамолодой липы, с которой сняли кору. В глазах было отчаяние, а губыпосинели, как у мертвецов. Нахим прошептал, как замерзающий в лютую стужу:

– Для нас, иудеев, это разница между жизнью и смертью.

Не останавливаясь, с наскока захватили еще несколько весей,сел и деревень. Рус на Ракшасе несся впереди дружины, за ним почти не отставалиБугай, Сова, Шатун, два десятка самых умелых воинов из числа невольниковкаменоломен.

Ветер свистел в ушах, врывался в раскрытый в крике рот.Ракшас мчался весело, мощно, едва не подпрыгивал на скаку от избытка силы имолодости. Справа и слева грохотали копыта быстрых могучих зверей с косматымигривами. Всадники пригнулись к конским шеям, как ножи врезались в стену тугоговоздуха, неслись как выпущенные богатырской рукой каленые стрелы.

По бокам потянулись распаханные поля. Хлеб уже убрали, стогасена сметали умело, корм на зиму заготовлен. Среди желтеющих полей виднынесметные тучные стада коров. Это ж сколько молока, захлебнуться можно!И все это теперь наше…

– Пастухов не бить, – предупредил он. – Нам совсеми коровами сразу не управиться.

С обеих сторон скалили зубы. Лица были счастливые, ибоуже видно, что в этой богатой земле не только рыбы полно в реках, не толькодичи в лесах, но и лугов не видно под стаями гусей и уток.

Сбоку настигал грохот конских копыт. Бугай даже вытянулсявперед, словно, будь у него крылья, полетел бы впереди коня. Глаза неотрывносмотрели вперед, Руса поразило жадное выражение на лице сурового дяди. Ветертрепал чуб и срывал с губ слова, но Русу почудилось, что Бугай шепчет неистово: