– Боги подали знак, – сказал он перехваченным отволнения голосом, – так не посрамим же!

Вдоль кустов пронесся птичий щебет. Из травы и просто изземли, как призрачные серые волки, метнулись тени. Топот копыт оставался вземле, всадники, словно ласточки в непогоду, летели низко, стелясь над верхушкамитрав. Когда выметнулись на дорогу, загрохотала земля, за каждым всадникомпотащился пыльный след.

– Нам нужны эти земли! – крикнул Рус яростно. –Руби! Круши! Убивай!

– Убивай! – рыкнул Бугай страшнее разбуженногольва. – Убивай всех!

– Убивай начисто!

– Жги! – донесся голос Ерша, который больше всего насвете любил жечь такие костры, чтобы пламя поднималось выше самого высокогодерева.

Мечи и топоры заблистали, когда они ворвались на околицу.Многие всадники с дикими криками на полном скаку метали в соломенные крышигорящие факелы, дротики с пылающими наконечниками, стрелы с зажженной паклей.

Пожары начались, когда первые дружинники проскочили весь доконца. Люди выбегали в страхе, их рубили, топтали конями, протыкали копьями.Тут же врывались в дома, там слышались отчаянные крики, плач, звенело железо.Выбегали уже окровавленные, с горящими глазами, бросались в соседние дома,сараи, конюшни.

Промчался Ерш, хохоча, как Чернобог:

– О сладкий миг победы!!!

Рус успел увидеть, как он, убив двоих во дворе, ухватилвыбежавшую девчушку, заголил ей подол и нагнул над плетнем. Всадники неслиськак ревущие от восторга бесы. Крыши полыхали, из окон на свободу рвалосьревущее красное пламя.

Мы сильнее всех, успел подумать Рус с восторгом. Его меч слегкостью развалил надвое чужака: не выбегай навстречу так ошалело. Мы сильнее,свирепее! Мы как хищные волки в стаде глупых блеющих овец. И теперь этовсе наше… Не было войны, которая велась бы не для грабежа. Не было на светевойска, которое не избивало бы безоружных. Победитель всегда обыскивает карманыпобежденного, снимает одежду и сапоги!

Он огляделся, не выпуская меча из длани. Его воины ужесловно бы отупели от обилия пролитой крови, забрызганные красным.Поскальзываются на размокшей от крови земле, красно-коричневая жижа хлюпает подногами, запах крови и внутренностей забивает даже запах гари. Многие держатмечи в руках: иззубренные и выщербленные, даже погнутые, уже не входят в ножны.

По селу еще метались самые ненасытные: добивали раненых,шарили в карманах и за пазухами, снимали сапоги с убитых. Рус привстал настременах, огляделся:

– Сова, Бугай!.. Сколько убитых?

Бугай отмахнулся, проскакал дальше, а Сова крикнул издали:

– Да кто ж их считал?

– Я говорю о наших!

Сова заорал счастливо:

– Ни одного!

Рус ощутил, как радостно екнуло в груди.

– Быть не может. Как же так?

– Не знаю. Даже раненых вроде бы нет. Разве что Комарпровалился в погреб, пару ребер сломал. А так все веселы, как волки встаде овец!

От горячей крови, что хлестала из широких ран, над весьюподнялся легкий туман. Трупы лежали на улице, на порогах горящих домов, повислина перелазах. Иные застыли с торчащими к небу руками, а в резне перед домомвойта, или как он тут у них зовется, было убито народу столько, что высилсяпологий холм, что еще кое-где вздрагивал, пробовал шевелиться, из глубиндоносился хрип. Рус со свирепой радостью увидел, как снизу истекают красныеручьи, а сам холм оседает, сплющивается, как куча грязного снега под лучамисолнца.

Рус остался на другом конце села, с великим облегчениемоглянулся на пылающие дома. Там уже не метались чужие. Изредка на полном скакупроскакивал всадник, но все дружинники уже собрались вокруг Руса на окраине.Сова приложил ладонь козырьком к глазам, озирал дали:

– На севере, чуть к востоку, еще весь… А поля-то какие!И стадо, гляди-ка, уже гонят на луг… Что велишь, княже?

Рус перевел дух, стараясь делать это незаметно, чтобы невидели, как он волнуется и трусит своего первого боя в роли вождя, князя,предводителя воинской дружины. Выпрямился, вытянул руку с мечом. Голоспрогремел звонко и страшно для него самого:

– И ту весь предать огню! Не останавливаться! Чембольше успеем застигнуть врасплох, тем выше будет победа!

Внезапно раздался сильный голос Баюна. Он орал веселое, ногероическое, и Рус ощутил, как сердце застучало сильнее, а кровь, и без тогогорячая, почти вскипела, как в котле над жарким огнем. Эту песнь он не слыхалраньше, Баюн умеет складывать быстро, а сейчас Рус видел, как выпрямились вседлах воины, как на лицах появились хищные волчьи оскалы, а гордость в глазахразгорелась как пламя.

– Не останавливаться! – крикнул Рус уже в спины. –Буде за той еще одна весь, и ее предать огню и мечу!

Повозки, не дожидаясь слова от князя, двинулись взахваченную весь. Волы хрипло и тоскливо ревели, когда копыта ступали на ещегорячие угли, потряхивали головами, сбрасывая горячие лохмотья пепла.

Еще слышались душераздирающие крики. Уцелевших вытаскивалииз подполов, били, требовали указать золото, спрятанные ценности. Молодыхженщин тут же гвалтовали.

Рус повернул коня, убедившись, что сопротивление сломленовсюду. В головной повозке Ис встретила его встревоженным взглядом, полнымлюбви и ласки. Ее нежные руки потянулись, и Рус наклонился с коня, чтобы еетрепетные пальцы коснулись его щеки.

– Береги себя, – шепнула она.

– Я уцелею, – ответил он, смеясь. – Хотя быдля того, чтобы снова ощутить вкус твоих спелых губ.

Она слегка покраснела, но глаза ее смеялись.

– Все равно берегись. Иногда даже женщины могут ударитьножом.

– Для этого к ним надо подойти слишком близко, – ­ответилон весело. Посмотрел в ее ясное лицо, полное любви и преданности,сказал внезапно: – Ты не поверишь… но я просто не представляю,чтобы я подошел к другой женщине.

Ее высоко вскинутые брови взлетели еще выше.

– Врешь.

– Ис, мне достаточно тебя одной. Я люблю тебя.

– Скажи это еще, – потребовала она.

– Ис, я люблю тебя!

– Еще!

– Ах ты ж ненасытная…

В их сторону подуло жирным черным дымом, совсем близкораздавались дикие крики. Двое мужчин вытащили из ямы, накрытой корзиной,девчушку, сорвали с нее одежду. Один тут же ухватил ее за волосы, другой сгоготом срывал остатки одежды, но Рус видел только вспыхнувшие счастьем глазаИс. Он знал, что они прекрасны, но не думал даже, что ее лицо может такпреобразиться.

– Я люблю тебя, – ответила она счастливо. –О, как я тебя люблю, чудовище!